– Он освобожден под честное слово. – Рид безжалостно провел по собаке струей из шланга, чтобы смыть шампунь и подохших блох. – И сейчас его освобождение висит на волоске.
– У него милая мордаха.
– Да, все так говорят. Еще он покусан блохами и болеет глистами.
– Над ним издевались, Сюзанна сказала.
– Да. Это тоже.
Симона прошла к дому и села на ступеньки, потому что пес смотрел на нее так, словно ждал, что Симона может кинуть камень ему в голову.
– Сиси просила меня его сфотографировать и прислать ей.
– Подожди, пока он станет более презентабельным.
– У него красивый окрас, вроде каурой лошади.
– Говорят, в нем есть какой-то кунхаунд.
– Ты любишь собак?
– Конечно. Когда я был маленьким, у нас был свой пес. Моя сестра назвала его Фриски – мы с братом не успели наложить вето. Хорошая была собака. Умерла незадолго до того, как я уехал в колледж. А ты?
– Мы не могли завести ни собаку, ни кошку. У мамы аллергия. Или так она говорит, – я не верю. Ты оставишь его у себя?
– Не знаю. Я ведь редко бываю дома.
Он отпустил пса, чтобы взять старое полотенце, и собака воспользовалась этим, чтобы отряхнуться от воды, – забрызгав Рида с ног до головы.
Под смех Симоны Рид вытер полотенцем собственное лицо.
– Пора в душ.
– Ты только что его принял.
– Вот тебе. – Он стал быстро тереть собаку полотенцем. – Как тебе это?
В ответ пес завилял хвостом и лизнул Рида в лицо.
– Конечно, конечно, теперь мы друзья.
Симона смотрела, как мужчина, смеясь, растирает пса полотенцем, а пес виляет хвостом и лижет его лицо. Если прежде она сомневалась, то сейчас, глядя на эту картину, она поняла, что влюбилась.
Глава 22
Патрисия решила, что хочет профессионально задокументировать свою историю, и только один человек подходил под ее требования. Селина Макмаллен была прямо там, в «Даун-Ист», и сделала карьеру на том, что ей удалось снять видео с этим идиотом Полсоном.
Кто может быть лучше?
Кроме того, Селина отнеслась к ней с некоторым уважением во время того интервью к юбилею. Даже похвалила то, как она выглядела и как говорила, хотя, конечно, Патрисии пришлось делать несчастное, грустное лицо.
Сейчас все будет иначе, по-настоящему. И когда ее истинное интервью попадет на кабельное телевидение и в Интернет, люди наконец узнают, у кого имеются мозги, у кого имеются настоящие обиды.
Патрисия написала что-то вроде сценария и попрактиковалась. При этом она была так впечатлена собственным талантом рассказчика, что решила: когда она закончит дело и обоснуется во Флориде, она напишет киносценарий о своей жизни.
Все устроив, все подготовив, все проверив, она позвонила.
– Селина, слушаю.
– Не вешайте трубку, – дрожащим голосом прошептала Патрисия. – Не звоните в полицию.
– Кто это?
– Пожалуйста, мне нужно с кем-нибудь поговорить. Я напугана!
– Если хотите со мной поговорить, назовите свое имя.
– Это… это Патрисия. Патрисия Хобарт. Пожалуйста, не звоните в полицию!
– Патрисия Хобарт? – недоверчиво переспросила Селина. – Докажите.
– Вы зашли в комнату… вы назвали ее «зеленой комнатой»… перед интервью о годовщине в июле прошлого года. Вы сели рядом со мной и сказали, что, если я когда-нибудь вспомню что-нибудь о моем брате, любую мелочь, о чем я не рассказала полиции, я должна позвонить по этому номеру.
– Я слушаю вас, Патрисия, – взволнованно ответила Селина. – Я рада, что вы мне позвонили.
Патрисия услышала шорох, представила, как Макмаллен хватает диктофон, ноутбук. И улыбнулась.
– Я не знаю, что мне делать!
– Скажите мне, где вы. ФБР вас ищет. И полиция.
– Все не так, как они говорят, совсем не так, совсем. Я не знаю, что происходит. Я не понимаю. Я сбежала только потому, что боюсь. Я хочу сдаться, но сначала мне нужно с кем-нибудь поговорить. С кем-то, кто выслушает и расскажет правду. – Она добавила прерывистые рыдания. – Вы не знаете, не знаете, что они со мной делали.
– Кто?
– Мои бабушка и дедушка. О Боже, мне нужно кому-нибудь рассказать. Я не могу всю жизнь быть в бегах… Но кто мне поверит?
– Расскажите мне. Я вам верю. Что они с вами делали?
– Нет, нет, не так. Лично. Я хочу, чтобы вы все записали на видео, чтобы это было где-то зафиксировано. Только не говорите никому, иначе меня убьют. Я знаю. Наверное, лучше просто покончить с собой и положить всему этому конец.
– Не надо, Патрисия! Вы должны рассказать свою историю. Я вам помогу.
Патрисия улыбнулась.
– Ты… ты мне поможешь? – В ее дрожащем голосе зазвучала надежда.
– Конечно. Скажите мне, где вы?
– Я… Вы вызовете полицию!
– Нет, нет, не вызову. Вы сказали, что собираетесь сдаться. Но сначала вы хотите рассказать свою историю. Чтобы я могла передать вашу историю людям. Я не вызову полицию.
«Теперь слабым голоском, – велела себе Патрисия, – с оттенком отчаянной надежды».
– Клянетесь?
– Патрисия, я журналист. Мне нужна только правда. Мне нужна только ваша история. Я ни за что вас не предам. Более того, когда вы будете готовы сдаться, я свяжу вас с хорошим адвокатом. Мы устроим все так, чтобы никто не причинил вам вреда.
Разговаривая с Макмаллен, Патрисия потягивала виски из фляги.
– Точно?
– Скажите мне, где вы, и мы встретимся. Поговорим.
– Если вы скажете полиции, и они придут, я убью себя. Я… у меня есть таблетки.
– Не принимайте никаких таблеток. Я не подведу. Где вы? Я сейчас приеду.
– Сейчас?
– Да прямо сейчас.
– Я нахожусь в мотеле «Трэвелер бест», недалеко от шоссе 98, перед въездом в Портленд. Пожалуйста, помогите мне, мисс Макмаллен. Больше никто мне помочь не в силах.
– Оставайтесь там, Патрисия. Я буду через сорок минут.
– Кто-то должен выслушать. – Патрисия снова всхлипнула. – Вы единственная…
Она повесила трубку и салютовала своему отражению в зеркале виски, к которому недавно пристрастилась.
Селина поспешила переодеться в костюм для съемок. Если все пойдет хорошо, через два часа эта сумасшедшая будет у нее в студии. Самый крупный эксклюзив в мире просто упал с неба ей прямо в руки!
Сперва надо все записать, потом позвонить в ФБР. Таким образом, во-первых, у нее будет сенсационный эксклюзив, а во-вторых, она станет бесстрашным репортером, поймавшим Патрисию Джейн Хобарт.
