– Сиси, – обратился к ней Хэнк, – а можно посмотреть твою студию, пока мы здесь? Я до сих пор храню постер твоего «Гитарного бога». Он был приколот к стене в моей комнате в общежитии колледжа.
– Теперь он висит в рамке на стене его кабинета, – добавила Эсси.
– Приходи завтра.
– Правда? Спасибо! Симона, а можно будет зайти в твою студию, когда я приду?
– Конечно. Только не тебе. – Она указала на Рида. – Я работаю над скульптурой Рида. Ему не позволено заходить в мою студию, пока она не будет закончена.
Эсси чуть не подавилась чаем.
– Ты заставила Рида позировать?
– У нее есть способы заставить, – улыбнулся Рид.
– Какие способы? – заинтересовался Дилан.
– Ну, представь, как если бы Розовые Могучие Рейнджеры
[10] умели изменять чужие мысли.
– Вот было бы здорово!
– И правда, – согласилась Симона. – Сила разума – мощное оружие против таких злодеев, как злая Рита Репульса.
Рид замер и в изумлении уставился на Симону.
– Ты знаешь «Могучих Рейнджеров»?
– А что тут удивительного? Когда мне было лет пять или шесть, я одевалась Розовым Рейнджером на Хеллоуин.
– Упросила меня купить ей костюм, – подтвердила Сиси. – У меня даже фотографии есть.
– Хочу посмотреть. Я обязательно должен это увидеть.
– Я там просто прелесть. – Симона подцепила вилкой последний жареный перец на своей тарелке.
– Не сомневаюсь.
– А теперь мы можем пойти на пляж? – Дилан потянул отца за руку. – Я съел все свои овощи. Пойдем?
В кармане Рида зазвонил телефон. Он достал его, бросил взгляд на дисплей, и Симона заметила, как он перевел взгляд на Эсси.
– Извините, мне нужно ответить. Не убирайте посуду. Отведите ребенка на пляж. Я догоню.
Он пошел к двери в дом, отвечая на ходу:
– Шеф Квотермейн.
Симона встала и постаралась беззаботно улыбнуться.
– Вы идите на пляж. Сиси покажет короткую дорогу. А я подожду Рида.
– Ура! Собаки тоже с нами. Пошли!
Эсси кивнула Симоне.
– Личный рай Дилана: собаки и пляж… Да, пошли.
Дилан и собаки помчались первыми, за ними двинулись остальные. Симона стала собирать посуду. Она хотела занять себя, не тревожиться, убрать со стола, загрузить посудомоечную машину. И ждать. Этот звонок явно был не с хорошими новостями.
Прошло пять минут, десять, пятнадцать, и наконец послышались шаги Рида.
Она достала холодное пиво и предложила ему, когда он вошел в кухню.
– Все на пляже. Эсси поняла, что что-то случилось, и я знаю, что ты захочешь с ней об этом поговорить. Но прежде расскажи мне. Это не наши островные проблемы, судя по тому, как ты посмотрел на Эсси.
– Нет, не островные. – Он сделал глоток пива. – Я не хотел, чтобы Дилан слышал, что я буду говорить.
– Понимаю. Но сейчас он играет на пляже. Это была агент Джакоби?
– Да. Всплыла машина Хобарт, в которой ее засекли в Луисвилле. Парень, который нашел ее в лесу, решил присвоить машину. Его остановили за превышение скорости и за вождение под кайфом, как оказалось. И за перевозку партии опиоидов. Он затянул известную песню: не моя машина, чувак, я просто одолжил…
– И наркотики не мои, – добавила Симона.
– Да. Только у него в кармане оказались те же наркотики. В салоне обнаружили отпечатки Хобарт, а в бардачке – соглашение о прокате, выписанное на то имя, под которым она расплачивалась в торговом центре. Выяснилось, что он нашел машину в лесу, разбитую и брошенную. Удалось выйти на другого парня, который продал ей древний «Форд» за наличные и без оформления документов.
– И теперь у них есть описание этой машины.
– Наверняка она уже и от нее избавилась. Но федералы проверяют.
– Это не все.
– Нет. – Он погладил ее руку. – Нет, не все. Я говорил тебе, что они выяснили, откуда она отправила мне открытку.
– Да, и обнаружили, где Хобарт останавливалась в Корал-Гейблс. Это помогло проследить ее до Атланты и авиарейса на Портленд.
– Увы, слишком поздно для Макмаллен. Узнали и имя, на которое она бронировала хижину.
– Ты сказал, что агенты засекли имя, которым она пользовалась для покупок в торговом центре Луисвилля и для аренды машины. И ты сказал, что она делает ошибки.
– Да. Но это не помешало ей убить Трейси Либерман.
Симона оперлась рукой о стойку и села.
– Где, как?
– Рядом с Элкинсом, Западная Вирджиния. Либерман работала гидом в лесном заповеднике. В «Даун-Исте» она смотрела кино с матерью, тетей и кузиной. Ей тогда было четырнадцать. В прошлом году она вышла замуж. А прежде носила имя Трейси Малдер.
– Боже мой, я ее знала! Она была младше нас на год и ходила вместе с Ми в гимнастическую секцию. Я ее знала…
Он подошел к Симоне и сел рядом.
– В тот вечер погибла ее мать. Она закрыла Трейси своим телом, и все же Трейси получила ранения в обе ноги. У ее тети и кузины были легкие травмы. Врачи не гарантировали, что Трейси вновь сможет ходить или что не останется хромоты. Она не могла больше заниматься гимнастикой. О ней много писала пресса.
– А Хобарт выбирает именно таких.
– Да. Трейси Малдер перенесла много операций – и не сдавалась. Ее упорные занятия реабилитационной физкультурой привлекли внимание двух олимпийских медалистов США по гимнастике. Трейси вручили золотую медаль за отвагу. Конечно, пресса снова об этом писала. Она не только начала ходить, но и в двадцать лет побежала пятикилометровый марафон и заняла пятое место. Еще больше прессы. Пару лет спустя – двадцать пять километров, третье место; она посвятила этот забег памяти матери.
– Еще больше прессы.
– Трейси читала лекции по мотивации, пошла работать в Службу Парков, переехала в Элкинс. Вышла замуж. Макмаллен, среди прочих, говорила о ней в своем шоу. Фотографии после марафона, фотографии в подвенечном платье, фотографии с медалью.
– В ней было все, что ненавидит Хобарт. Из трагедии и боли она выковала в себе и сердце, и силу, и упорство.
– И получила золото – своего рода символ богатства и славы.
– Она писала в соцсетях? – спросила Симона.
– Она была активна на нескольких сайтах для бегунов. Вела две страницы. Одна – публичная, про ее работу, про заповедник, маршруты, фотографии, анекдоты. Вторая – закрытая, только для близких.
