Действительно, на маскарад прибыло несколько гвардейских офицеров, в сопровождении майора. Благо, они всё-таки не стали франтовать, и сняли шпоры, оставшись в сапогах, хотя этикет указывал одевать на бал туфли. Дело в том, что шипы на них часто запутывались и рвали тонкие женские наряды, вызывая слёзы у дам. В основном материалы для бальных платьев привозились из-за границы и были баснословно дороги.
Семен Матвеевич, приглашенный к нашей компании, сухо представился Екатерине Петровне и Марии. «Бабушка» весьма благосклонно отнеслась к моему возможному начальнику, особенно зная то, что тот не против перехода в другую больницу.
Высказав все приветственные слова в адрес господ и дам, майор обратил лицо к губернатору, пытаясь узнать, зачем его, собственно, подозвали.
– Семен Матвеевич, как я вижу, вы уже знакомы с госпожой баронессой. Эта прекрасная во всех смыслах барышня, стала бы украшением нашей губернской больницы, если вы не против. Думаю, вам не составит труда оформить перевод? Не дело такому нежному созданию лечить солдат. Да и в акушерстве будет большое вспоможение.
– Боюсь, Ваше превосходительство, я не в силах это сделать, – ответил господин Сушинский, окинув меня ехидным прищуром.
Глава 20
Повисла немая пауза, похожая, на описанную Гоголем в «Ревизоре». Граф Толстой не скрывал своего недовольства, а Пётр Акимович безмолвно, словно рыба на берегу, открывал и закрывал рот, не зная, как ответить на столь вопиющее заявление. Дело в том, что ещё в самом начале бала я рассказала господину Исупову о своём посещении госпиталя, и что Семён Матвеевич сам упоминал губернскую больницу, вполне ясно намекая мне о возможном переводе.
Мы же с Екатериной Петровной и Марией застыли, как фигуры в Летнем саду, с непониманием переглядываясь друг с другом.
Что же такое произошло за эти несколько дней, что так разительно изменили его отношение ко мне, и всей ситуации в целом?
– И какие причины вам мешают, милостивый государь? – спросил губернатор раздражаясь.
– Видите ли, Ваше превосходительство, намедни я получил письмо, от господина Виллие, с подробными указаниями, касаемо госпожи баронессы. Она должна на практике подтвердить многие свои знания, а посему я должен буду периодически предоставлять отчёты об оной деятельности в академию. Потому покорно прошу меня простить, но сие никак не возможно, если барышня будет практиковать в больнице.
Всё это майор произнёс с напускным смирением, в которое, в прочем, никто из присутствующих не поверил.
– Мадмуазель Луиза, я надеюсь вы уже сможете приступить к своим обязанностям в понедельник? – спросил он улыбаясь.
И почему Яков Васильевич не может оставить меня в покое даже тут? Да, мне пришлось искать возможность давления сверху, чтобы преодолеть предубеждение и твердолобость медицинской верхушки, нежелающей видеть женщин в своих рядах. Но ведь я доказала собственные знания, и готова была подтверждать их работой с больными. Так зачем ставить меня в такие неудобные и весьма компрометирующие условия? Они хотят вынудить меня отказаться от практики?
Возмущение и злость настолько поглотили меня, что я не сразу расслышала слова Екатерины Петровны.
– И как же вы видите исполнение этих самых обязанностей, когда она будет единственной барышней во всём вашем госпитале? Как вы собираетесь обеспечить защиту её репутации? Её доброго имени?
– Госпожа Гурская, я поставлен блюсти здоровье вверенных мне солдат и офицеров Его Императорского Величества, а не честь губернских барышень. Увы, у меня есть прямое указание начальства, которое я не смею нарушить. Вы же знали все эти условия ещё в Петербурге, чем же вы недовольны сейчас? В ваших силах было оспорить его там.
– Есть ли какой-либо запрет на сопровождение госпожи баронессы? – раздался за моей спиной голос Павла Матвеевича.
– Вы хотите, чтобы за ней целый штат нянек шествовал по госпиталю? – спросил майор язвительно.
– Ну зачем же нянек. Насколько мне известно, мадмуазель Луизе предлагали наладить в больнице работу младшего медицинского персонала, – «провидец» с вопросительным взглядом повернулся к вице-губернатору. Тот усиленно закивал головой. – Думаю будет возможно организовать несколько барышень-мещанок, готовых обучаться у госпожи баронессы. Так мы обеспечим ей не пустое сопровождение, а создадим «образовательный процесс». Думаю, это будет хорошим решением вопроса.
Вокруг все согласно загомонили. Больше всех такому простому и элегантному решению радовался, как ни странно, господин Исупов. Аким Петрович довольно серьёзно отнёсся к своему покровительству и сильно за меня переживал.
Немного подумав, Семён Матвеевич признал подобное предложение вполне разумным.
– Но надеюсь вы освободите барышню от ночных дежурств. Я слышал все ваши врачи делают это вне зависимости от чинов.
Как оказалось, Витольд Христианович тоже был тут. Привлечённый нашей колоритной компанией, он решил тихо присоединиться, подняв вопрос, о котором мы даже не вспомнили, оглушенные первым отказом.
Увидев направленные на него воинственные взгляды, майор рассмеялся и сообщил:
– На этот счёт распоряжений не поступало, так что я думаю мы можем сделать для госпожи баронессы исключение, предоставив ей в этом вопросе снисхождение.
Раздался всеобщий вздох облегчения. Воспользовавшись возможностью, господин Сушинский заговорил с губернатором о каких-то продовольственных закупках, и мы поспешили отойти, дабы, не ровен час, не оказаться замешанными в этих «войнах».
– Я тут имел возможность пообщаться с несколькими офицерами из госпиталя, – сказал Павел Матвеевич, когда мы достаточно удалились, – такое послушание указаниям из столицы имеет под собой довольно весомые основания. Оказывается, майор protégé
[126] Якова Васильевича. Они познакомились под Аустерлицем
[127], где Виллие лицезрел Семёна Матвеевича так сказать «в деле». Потом он оперировал вместе с ним на полях некоторых сражений. И с тех пор лейб-хирург старательно продвигал своего ставленника. Так что господин Сушинский будет чётко придерживаться поставленных ему задач.
