Здесь дело не только в его исключительных полководческих качествах, которые он, очевидно, вряд ли успел проявить в столь юном возрасте. Существует версия, согласно которой Бату обладал тем, что в наше время называют красивым словом «харизма», а в монгольском языке — «suu jali». В монгольском варианте это средневековое понятие означало умение человека быть посредником между людьми и Небом, обеспечивать небесное покровительство своему государству и благоденствие народу. Так, источники сообщают, что во время похода на Запад Бату совершал священные ритуалы, призывая помощь Неба в грядущих завоеваниях: он долго и горячо молился за успешное завершение очередного предприятия. Бату пользовался большим уважением среди монголов: слабому правителю просто бы не доверили священное право быть посредником между Небом и людьми! Это качество обусловило почтение к нему как со стороны собственных братьев, так и со стороны других представителей рода Чингизидов и прочей монгольской знати.
Одним из судьбоносных событий в жизни Бату стало участие в курултае, на котором его дядя Угедэй стал великим ханом — на нем состоялся так сказать, «политический дебют» внука Чингисхана. Этот курултай должен был решить несколько задач, помимо очевидной — возведения на трон нового хана и принесения ему присяги. И несмотря на четко выраженную волю Чингисхана, этот процесс был далеко не однозначным, поскольку появилось несколько претендентов на власть. В их числе не было старшего сына Чагатая, а вот Толуй, младший сын Чингисхана и Борте, обладавший титулом «великий князь», был весьма вероятным претендентом на трон. Он пользовался большой популярностью в народе и войсках и к тому же, как младший сын, после смерти Чингисхана унаследовал его коренной юрт — Монголию и завоеванные к тому времени китайские территории. Более того, он стал регентом Монгольской империи, и именно ему предстояло организовать курултай для избрания преемника Чингисхана. Но Толуй уже настолько вжился в образ правителя, что всячески отодвигал время созыва собрания.
Еще одним претендентом на трон вполне мог быть Годан, сын Угедэя: уже Чингисхан считал его следующим наследником после Угедэя. Но Годан тяжело страдал от какого-то кожного заболевания, что не позволило ему занять трон. Кроме того, младший брат Повелителя Вселенной Тэмуге тоже мог быть в ряду тех, кто видел себя обладателем абсолютной власти. Но еще при жизни Чингисхана им было принято не подлежащее обсуждению правило: на трон великого хана отныне могли претендовать только его прямые потомки. И впоследствии любой не-Чингизид, предъявивший претензии на трон (включая потомков братьев Чингисхана и даже его собственных потомков по женской линии), считался узурпатором и подлежал казни. Впоследствии именно Тэмуге и был осужден и казнен на основании этого положения «Ясы».
После долгих интриг, переговоров и соглашений в 1229 году в урочище Худугэ-Арал Угедэй официально был объявлен великим ханом и воссел на трон своего отца. По-видимому, Бату играл в церемонии значительную роль как правитель Улуса Джучи. Однако наследник Джучи прекрасно отдавал себе отчет, что его участие в церемонии избрания — не самая важная цель поездки в Монголию. Гораздо важнее ему было получить от нового хана подтверждение своего статуса правителя самого большого улуса, улуса его отца. Видимо, когда Чингисхан назначил правителем Бату, он должен был явиться к деду для формального утверждения, но этому помешала смерть Чингисхана, поэтому Бату был утвержден уже решением новоизбранного великого хана Угедэя. Наверняка ему пришлось проявить всю свою дипломатическую сноровку, на которую только мог быть способен столь юный амбициозный юноша. Он оказал всемерную поддержку новому хану, который на начальном этапе своего правления остро нуждался в ней и не доверял даже самым близким родичам.
Не по годам мудрый Бату своей дипломатичностью и умением сглаживать конфликты добился того, что многолетняя вражда Угедэя и Чагатая с Джучи ни в коей мере не распространилась на сыновей последнего. В дальнейшем сыновья Чингисхана поддерживали Бату даже в его конфликтах с их собственными детьми. Так случилось, например, после ссоры на пиру по случаю окончания похода на Русь, когда сын Угедэя Гуюк и внук Чагатая Бури позволили себе грубо оскорбить Бату, он обратился с жалобой к дядьям, и те встали на его сторону, осудив своих отпрысков. Вот так, лояльность с большим отрывом лидирует в соревновании с несдержанностью и излишней жесткостью.
Кроме того, на курултае 1229 года новоизбранный хан провозгласил необходимость активизации военных действий на западном направлении, причем одной из первоочередных задач стало расширение Улуса Джучи. Вполне возможно, что намерение было продиктовано желанием старших Чингизидов позволить сыновьям Джучи компенсировать территориальные потери на Востоке новыми приобретениями на Западе.
Бату вернулся в свой улус и начал готовиться к военному походу. Последующие пять-шесть лет его жизни недостаточно описаны в исторических хрониках того времени. В частности, возникает вопрос об участии Бату в китайской кампании. Одни источники утверждают, что он все это время был рядом с Угедэем, наступавшим на империю Цзинь. Как известно, эта кампания была завершена после получения известия о смерти китайского императора. Угедэй посчитал, что война выиграна, и велел войску возвращаться домой.
Другие историки высказывают сомнение по подводу участия Бату в китайской кампании. Они обращают внимание исследователей на то, что в китайских хрониках того времени нет жизнеописания Бату, в отличие от многих деятелей (причем не только Чингизидов), участвовавших в этом походе и удостоившихся отдельных жизнеописаний. Что ж, этот факт позволяет однозначно сделать лишь один вывод: Бату во время китайской кампании никак себя не проявил, то есть он не командовал войсками — в отличие, например, от его двоюродных братьев Гуюка и Мунке — и не совершал подвигов на поле брани. Вероятно, он сопровождал дядю-хана, находился в его свите и не принимал активного участия в боевых действиях. Так же нет сведений и о том, что он в это время воевал, к примеру, в Поволжье. Однако все же существует косвенное указание на то, что он находился в то время в Китае. Это средневековый китайский рисунок, на котором, как принято считать, изображен именно наследник Джучи, причем Бату выглядит совсем молодым человеком. Можно предполагать (пока не будет установлено обратное), что портрет этот был создан во время пребывания Бату в Китае.
Таким образом, информация одного письменного источника (притом более позднего) и одно косвенное подтверждение в виде китайского рисунка позволяют предположить, что Бату в 1230–1234 годах участвовал в китайском походе, находясь при своем дяде Угедэе, а затем вместе с ним вернулся в Монголию и принял участие в новом курултае, на котором среди прочих вопросов решалась и дальнейшая судьба его собственных владений.
Как мы помним (это следует из независимых источников), Чингисхан перед собой и своими преемниками ставил задачу создать мировую империю, установить в ней единую власть и единые законы. Автор «Сокровенного сказания» вкладывает в уста Чингисхана следующие слова: «…я, будучи умножаем, пред лицом Вечной Небесной Силы, будучи умножаем в силах небесами и землей, направил на путь истины всеязычное государство и ввел народы под единые бразды свои». Еще на курултае 1228/29 года, говорится в труде Рашид-ад-Дина, «согласно прежнему указу Чингисхана», было принято решение о завоевании «северных областей». Имеются в виду народы Поволжья, на земли которых в первую очередь и рассчитывал Бату. Следовательно, расширение Улуса Джучи планировалось исключительно за счет Поволжья и, возможно, некоторых русских областей.
