Саана клянется себе во что бы то ни стало добыть нужный номер журнала.
— От статьи-то все слухи и пошли. В журнале были истории и других девушек, судьбы которых оставили после себя большой вопросительный знак. За два года до смерти Хелены без вести пропала некая Лаура. Вполне возможно, она просто сбежала, но журналисты намеренно сгустили краски.
— Лаура? — уточняет Саана, Эйла кивает.
— Лаура Мальм. Ее мать регулярно ходила ко мне, пока они не переехали в Йоутса.
Саана бормочет себе под нос это имя.
— Вот вы обычно в курсе всего, — продолжает Саана, понимая, что эта женщина просто кладезь информации, — расскажите о Хелене. Какой она была?
Эйла хитро рассматривает Саану. Она чувствует заискивание, однако на вопрос отвечает более чем охотно.
— Хелена была порядочной девочкой из порядочной семьи. Вся такая правильная и воспитанная. Готовая прийти на помощь в любую минуту, — говорит Эйла, широко улыбаясь Сааниному отражению в зеркале. Она пинает табуретку и оказывается перед Сааной: будет подравнивать передние пряди.
— Единственный ребенок в чопорной религиозной семье, добрая и вежливая девчушка, — тихо бормочет Эйла. — Ну, была. До того самого лета. Тогда в ней что-то изменилось. Прикрой рот, если не собираешься ужинать волосней.
Саана с любопытством пялится на Эйлу и смыкает губы. Она кивает, прося женщину продолжать.
— Хелена стала скрытничать. В ней появилось что-то новое, чего раньше точно не было. Увереннее стала, что ли, самолюбивее. Будто ей доверили тайное знание, ей одной — и больше никому.
— Когда вы видели ее в последний раз? — спрашивает Саана и быстро захлопывает рот, чтобы волоски с челки не попали на язык.
— В начале августа. Она пришла сюда и пожелала чего-то особенного. Хотела сменить стиль, начать носить другую прическу, — вспоминает Эйла. — Никогда этого не забуду. Она ушла, а я потом обо всем этом думала. Но буквально сразу поняла, что именно так меня озадачило: из Хелены прямо перла энергия, причем энергия не простая — такая появляется лишь в одном случае, — Эйла заговорщицки ухмыляется и вновь принимается за дело. — Когда кто-то не на шутку влюбляется.
Саана обдумывает эту информацию. В кого же, интересно, влюбилась Хелена?
— Что еще вы помните? — она не оставляет Эйлу в покое.
— Она вечно крутилась с девочкой по имени Йоханна, но про любовь ничего сказать не могу — не знаю. О каких-то вещах не болтают даже здесь.
Саана смотрит на Эйлу в зеркало.
— А еще кого-нибудь Хелена упоминала в разговорах?
Эйла отвечает на Саанин взгляд в зеркало и глубоко задумывается.
— Кажется, нет, — говорит она и ненадолго замолкает. Еще какое-то время комнату заполняет ритмичное клацанье старых парикмахерских ножниц.
— Хелена была натурой утонченной. Пописывала стихи на летних каникулах, занималась творчеством — и в школе тоже. Тем летом она еще была в конфирмационном лагере, — после паузы продолжает Эйла. — Ее смерть стала шоком для всех. В память о Хелене друзья по лагерю организовали минуту молчания в церкви Хартолы. Люди горевали, и никто не мог понять, почему Хелена захотела убить себя. Этот случай вызывал самые противоречивые эмоции, но горе всех объединяло. Такой конец для нашей любимой девочки… — задумчиво вспоминает Эйла и состригает последние волоски то с одного края, то с другого.
Стрижка готова, Эйла подносит Саане зеркальце в синей пластмассовой рамке и поворачивает парикмахерское кресло так, чтобы Саана взглянула на свои волосы со всех сторон.
— Ну, что скажешь? Не многовато обрезала? — спрашивает Эйла, уже даже не глядя на Саану. Она вовсю подметает пол, очищая его от серебристых волосков клиентки.
Саана разглядывает результат в зеркале. Да, руки у Эйлы откуда надо. Волосы сразу словно стали гуще, богаче. Голова преобразилась. И хотя светлая кучка на полу кажется пугающе внушительной, длина не пострадала.
— Замечательно, спасибо, — отвечает Саана, даря Эйле искреннюю улыбку. — Может, вспомните что-то еще о том случае?
Несмотря на грубоватость и некоторую суетливость женщины, Саана чувствует к ней симпатию.
— Ну, между нами, девочками, я так тебе скажу: полиция отнеслась к делу неожиданно прохладно. Как по мне, плоховато они расследовали, — доверительно сообщает Эйла и идет к маленькой стойке, чтобы пробить Саане чек на старомодном кассовом аппарате.
Саана осыпает Эйлу благодарностями, расплачивается и, довольная, покидает парикмахерскую. Несколько важных и весьма интригующих подробностей стоили ей всего-то кучки посекшихся кончиков.
ЛЕТО 1989, ХАРТОЛА
— Прикоснись губами к моему перстню — и тогда мы сможем стать друзьями, — сказал барон и протянул Хелене руку, на мизинце которой поблескивало изысканное украшение. Хелена опустила взгляд на холеные пальцы барона и тут же устыдилась своих рабочих клешней, пожизненно отливающих красным клубничным цветом. А руки мужчины были дивно гладкими, что не совсем вязалось с его возрастом. Безупречные ногти на бледной коже. Барона забавляла реакция Хелены, но он все еще ждал. Хелена подумала, что это, наверное, одно из замысловатых правил европейского этикета — она и понятия не имела о подобных вещах. Поэтому она легонько коснулась руки барона и поцеловала ее. Ноздри затрепетали от аромата дорогущего мыла.
— Положение человека легко вычислить по его рукам, всегда помни об этом, — произнес барон, когда Хелена отстранилась. — Вот есть, скажем, руки рабочего: сухие безразмерные лопаты, которые, разумеется, полны силы, однако напрочь лишены той нежности, что может сводить с ума женщин. Понимаешь? Настоящий аристократ не позволит себе зачерстветь.
Пока барон говорил, они прогуливались по коридорам и комнатам усадьбы. Великолепное внутреннее убранство огромного дома лишь подогревало любопытство Хелены, а мужчина уводил ее все дальше, в гостиную — или зал, как назвал гостиную сам барон. Комната поражала воображение своей небесной глубиной, в ней все было выполнено в синих тонах: плотные бархатные портьеры, стены.
На одной из стен висело внушительное полотно в золотой раме. Оно изображало сцену, разыгравшуюся вблизи чернеющего водоема. Талантливо написанная почти обнаженная девушка была в воде. Хелена наклонила голову, ее взор был захвачен этой картиной. Чуть дальше из воды поднимался широкоплечий мужчина в меховой накидке и с костяной короной на голове. Словно речной бог. Хелена перевела взгляд с полотна на барона. Она не понимала, как вести себя в такой обстановке. Ей нужно сесть за стол или опуститься на диван? Чего от нее ждут? Барон внимательно посмотрел на девушку. Хелену прошиб холодный пот при мысли о том, что он сейчас спросит что-то о картине или вообще об искусстве. Нет, ей, конечно, нравилось разглядывать рисунки и прочее, но навскидку она бы припомнила лишь парочку имен известных художников. Пикассо да Галлен-Каллела
[46] — вот, пожалуй, и все.
