— Всё нормально, — отказался я. — Спал плохо. Не привык на камнях спать.
В голове у жабоида сверкнула мысль: скоро привыкнешь. Я увидел её, — буквально, считал с мозга, как надпись с монитора. Яркая фосфорицирующая надпись тёмно-бирюзового цвета. Но сказал Дмитрий Анатольевич другое.
— Ничего, такое бывает. Когда первый раз.
Я не стал тыкать его мордой в неискренность. Многие люди говорят не то, что думают, я сам такой же. Но когда ты знаешь, что они думают… становится малость не по себе.
Позавтракав, мы собрали вещи и двинулись к выходу. Я ещё раз глянул на азбита. Он выглядел абсолютно безучастным, даже не посмотрел в мою сторону. Ему ни до чего не было дела, он просто сидел, глубоко вдыхая ртом прохладный воздух пещеры, и, кажется, дремал.
Когда мы пробрались меж ежовых колючек и вышли к ручью, я спросил:
— Куда теперь?
Дмитрий Анатольевич некоторое время оглядывался, словно искал приметы, которые могли указать наш дальнейший путь и только потом ответил:
— Сходим туда, где вчера свет видели. Там должно быть что-то интересное.
— Откуда информация?
— Не будут законники просто так в коридорах орать. Они не дураки, им лишнее внимание ни к чему.
Логика в словах Дмитрия Анатольевича присутствовала, но азбит советовал другой путь.
— Надо идти вдоль ручья.
— Зачем? В той стороне самая жуть Заповедья. Я туда даже под автоматом не пойду.
— Надо, — настойчиво повторил я.
Дмитрий Анатольевич собрался возразить, а я приготовился дать ему отпор, но ни он, ни я не успели вступить в перепалку.
— Прав ты, Жабин, нечего там делать, — раздался голос со стороны — сухой, с надломинкой. У Фархунда совсем другой голос.
С двух сторон вспыхнули фонари, и мы оказались как артисты на арене под перекрёстным огнём. Я развернул Протекту на свет, но бейсбольная бита ударила по руке, а следом второй удар обрушился на спину. Я вскрикнул, упал на колени. Нога в сапоге отшвырнула дробовик в сторону, а горло сдавила когтистая лапа, где каждый коготь был размером с кинжал.
— Не дёргайся.
Взяли нас профессионально. Это не Фархунд, нет, и, конечно, не гномы. Грубые пальцы содрали с глаз очки, и теперь ничего, кроме круга света и тьмы за ним, я не видел. Жабоид находился где-то сзади, и по глухому пыхтению я понимал, что он не в лучшем положении.
Всё тот же голос сказал:
— Вот и встретились, Жабин. А я говорил тебе, тварь болотная, сойдутся наши тропиночки. Ну, и кто прав оказался?
Я попробовал повернуть голову, чтобы посмотреть на жабоида, но когти на моём горле сжались сильнее, и я решил не рисковать.
— Это ты что ли, Вакула, бормотаешь? — достаточно бодрым тоном произнёс Дмитрий Анатольевич. Не ожидал я от него подобного в такой ситауции, да ещё и язвить вздумал. Видимо, конец нам пришёл, раз он страх потерял. — Не знал, что ты в чистильщики подался. Думал, сдох ты в каком-нибудь овраге.
— Смеёшься? Смейся. Послушаю я, какую ты песнь затянешь, когда с тебя живого шкуру сдирать начнут.
— Какой ты грозный, Вакула, стал. Осмелел. Ну да Василиса один бес узнает, что ты со мной сделал… Берегись тогда.
— Что мне твоя Василиса, если мне господином сам Баюн! Защитит он меня.
— Ой ли? Как бы господину твоему тоже не прилетело…
По этому разговору я догадался, что жабоид и некий Вакула не очень хорошо друг к другу относятся. Получалось, в прошлом у них были тёрки, кикимору, верно, не поделили, а нынче встретились на тёмной дорожке и давай угрозами сыпать. Только я-то здесь при каких делах? Ко мне кикиморы по ночам во снах не являются. А этот, который мне горло сжал, того и гляди последний кислород перекроет.
— Слышь, мужики, — прохрипел я, — вы базлать заканчивайте. Мне дышать уже нечем.
Тот, который Вакула, скрипнул:
— Осип, полегче. Придушишь этого новика ненароком, самим перед Баюном отвечать придётся.
Хватка ослабла, значит, нужны мы, значит, шкуру живьём с нас сдирать не будут. Пока не будут. Ну хоть это радует.
— Ладно, поговорили, — сказал Вакула. — В наручники обоих.
Один фонарь вдруг погас, я практически полностью оказался в темноте. Хрустнула под ногой каменная крошка, плеснулась вода.
— Эй, без шуток! Включи фонарь.
Я почувствовал, что меня никто не держит; когти, только что сжимавшие горло, разжались, и снова плеснулась вода, только на этот раз громче, как будто что-то тяжёлое бросили в ручей. Рядом грохнул выстрел и пошёл гулять по пещере многократным эхом. Грохнул второй выстрел, третий. С ума они посходили? От разгулявшегося грома уши мои лопнули, а в голове взорвалось назидание: Ручей твой путь, ручей твой путь…
— Азбит! — возопили рядом.
Справа мелькнула бурая тень, и очередной законник, взмахнув руками как птица, улетел в воду. Я перекатился через плечо, подбирая на ходу очки, схватил жабоида за локоть и поволок его за собой.
Утерян предмет.
Наименование: Protecta.
Негативные последствия: стрелковый бой -5, итого 10.
А-а-а-а… появилась. Мирра, твою ж стрелковую дивизию… А мы вот бежим…
В вашем голосе, Игнатиус, слышится неудовольствие.
Ещё какое неудовольствие! Я бы сказал, в нём проскакивают отголоски злости… Хотя какие, на хрен, отголоски — самая настоящая злость!
Я не понимаю причин возникновения этой злости.
Да ты шо? Ты чего-то не понимаешь? Однако, открытие. Я думал, ты всё понимаешь…
Я не желаю общаться с вами в таком тоне!
Ох ты, она не желает.
Я вернусь позже.
По мне так может вообще не возвращаться. Плевать! Мне что с ней, что без неё, хоть в лес, хоть в КПСС — бежать всё равно надо. За нашими спинами по-прежнему раздавались выстрелы, и эхо — это протяжное, сумасшедшее бедствие — билось о стены и коробило уши. Несколько раз шум выстрелов перекрывали крики, очень неприятные по своему звучанию. Люди так без повода кричать не станут, да и вообще никто не станет, даже мой новый друг, в прошлом Миша Свиньин, а ныне…
И вдруг всё стихло. Не выстрелов, не криков. Тишина. Как будто радио выключили. И стало неуютно.
Мы остановились. Жабоид дышал тяжело, с присвистом, а я как будто не устал. Нет, устал, конечно, но не так, как в последнем забеге с гномами.
Это потому что у тебя ловкость выросла и превзошла первый уровень. Общее значение +13. На следующем уровне….
Отстань, не до тебя сейчас.
