– Но примут ли меня бароны королевства? – спросил он.
– У них не будет возможности отказаться, – ответил король. – Ты могущественный лорд и мой ближайший родственник-мужчина. А я их король. Если я скажу им, чтобы они тебя поддержали, они так и поступят.
– А взамен? – спросил Филипп.
– Ты забудешь о крестовом походе. – Филипп открыл рот, чтобы возразить, но Балдуин поднял руку, заставив его замолчать. – Ты сможешь сражаться, но не сейчас. Нужно дождаться момента, когда у нас будет преимущество.
Филипп сделал еще пару глотков вина и покачал головой.
– Почему вы предлагаете мне регентство? – спросил он. – Мы прежде даже не встречались.
– Я уже объяснил причины, – сказал Балдуин.
– Конечно, сарацины не так опасны, как вы утверждаете, – заявил Филипп. – Рено сказал мне, что в королевстве тысячи воинов и сотни рыцарей. Даже Иерусалим был покорен с меньшей армией.
– Тогда сарацины не были объединены, как сейчас, – ответил король.
– А если я откажусь? – спросил Филипп.
– Тогда ты покинешь Иерусалим, – ответил Балдуин. – Я не позволю тебе начать войну с моих земель.
– Но я смогу это сделать из Триполи или Антиохии.
– Да, можешь.
Филипп провел рукой по волосам и задумался.
– Я дал клятву, Балдуин, – наконец заговорил он. – Я прибыл сюда сражаться, и многие мои люди поклялись оказать мне поддержку. Тамплиеры и госпитальеры со мной. Рено предложил сотню рыцарей. Мне не требуется ваше разрешение, чтобы начать войну.
– Верно, не требуется. Но я хочу, чтобы ты этого не делал, – сказал Балдуин. – Ты совсем недавно в наших землях, а я прожил здесь всю жизнь. И мне известно, какой будет цена вторжения на земли сарацин. – Филипп собрался сделать еще один глоток вина, заметил, что кубок опустел и отставил его в сторону.
– Когда я должен принять решение? – спросил он.
– Прямо сейчас.
– Тогда мой ответ – нет.
– Я прошу тебя еще раз все обдумать. – Балдуин наклонился и сжал запястье Филиппа.
Граф посмотрел на покрытую язвами руку Балдуина, содрогнулся и высвободил руку.
– Мой дом во Фландрии, а не здесь. Я пришел сражаться во славу Господа. А потом я вернусь домой. – Он встал.
Спокойствие покинуло Балдуина.
– Но ты обрекаешь королевство на гибель! – воскликнул молодой король.
– Нет, кузен, я его спасаю. Вы сами сказали, что королевство ослаблено, а сарацины едины. И я нужен вам, чтобы изменить соотношение сил. Я отправлюсь на север и не остановлюсь, пока не возьму штурмом Алеппо.
Некоторое время Балдуин смотрел на кузена; затем его плечи опустились, и он повернулся к огню.
– Ты покинешь Иерусалим до конца недели, – сказал Балдуин Филиппу. – Джон, уведи его.
Октябрь 1177 года: Каир
Юсуф нахмурился, глядя на листок бумаги, который он держал в руке, потом прищурился, вновь изучая мельчайший шрифт, который использовали для голубиной почты, и покачал головой, не веря своим глазам. Он все понял правильно.
– Мир нарушен, брат, – сказал Селим. – Армия королевства осадила Хаму.
Юсуф отложил письмо в сторону и посмотрел на стоявших перед ним в зале для аудиенций людей, его самых доверенных советников – Селима, Имад ад-Дина, Аль-Фадила, Убаду и Каракуша.
– Неужели Балдуин лишился разума? – спросил Юсуф, ни к кому конкретно не обращаясь. – Он должен понимать, что не в силах одержать победу.
– Вторжение возглавляет не Балдуин, – ответил Имад ад-Дин, – а крестоносец с Запада, Филипп, граф Фландрский; уж не знаю, кто он такой.
– Мне все равно, откуда он, – проворчал Юсуф. – У нас договор с Иерусалимом.
– Договор позволяет нарушить мир, если начинается крестовый поход, – заметил Имад ад-Дин.
Вперед выступил Убада.
– Не имеет значения, кто или почему, дядя. Это наш шанс! Филипп забрал с собой большую часть рыцарей королевства на север.
Селим кивнул.
– Иерусалим остался практически без защиты. Аллах указывает нам дорогу к святилищам. Ты станешь покорителем Иерусалима, спасителем нашего народа!
Юсуф встал, подошел к окну и посмотрел на белые стены цитадели, построенной в горах на юге города. Цитадель станет новым местом расположения его правительства, сердцем процветающего царства. Это был лишь один из многих проектов, начатых Юсуфом. Он выкопал дополнительные колодцы в Каире и начал строить мост через Нил в Гизе. На севере его люди возводили дамбы в дельте Нила. В порту Александрии углубили дно.
Юсуф построил новые медресе для обучения в городах по всей Сирии и расширил систему судов для ускорения справедливых решений. А еще выделил солдат для охраны караванных маршрутов от разбойников, чтобы ничто не мешало процветать торговле. Мир оказался полезным для его народа, он принес куда больше, чем многочисленные победы, купленные кровью и повышением налогов. Теперь война грозила всем его достижениям.
Но разве у него был выбор? Франки напали, и его долг повелителя состоял в том, чтобы защитить собственные земли.
– Проклятые глупцы, – пробормотал он. – Если они хотят войны, они ее получат. – А после его победы франки больше не нарушат мир. Теперь, когда решение было принято, Юсуф расправил плечи и заговорил с жесткой уверенностью: – Каракуш, собери армию и пошли моего брата в Дамаск, чтобы он обеспечил нас еще воинами. Мы сразу пойдем на королевство и встретимся с людьми Турана в Аскалоне. Если Аллах того пожелает, уже до окончания года Иерусалим станет нашим. А если после этого франки не попросят мира, я сброшу их в море.
Ноябрь 1177 года: Иерусалим
Джон вошел во дворец канцлера с коробкой, в которой лежала голубиная почта, поставил ее на стол и принялся разбирать письма. Сначала он просмотрел послания из Триполи и Антиохии. В них сообщались одни и те же новости. Армия под командованием Филиппа продолжала без особого успеха осаждать Хаму. Джон прочитал остальное, а когда добрался до письма из Аскалона, сразу направился в покои короля.
Там Балдуин совещался с Рено, Агнес и Амори де Лузиньяном. Король устроился возле огня, остальные столпились вокруг него. Они обсуждали возможного мужа для Сибиллы. Джон встал с краю и стал ждать момента, чтобы сообщить свою новость.
– Ги де Лузиньян, – категорически заявила Агнес.
Балдуин нахмурился.
– Нет, мама, – возразил он. – В сотый раз: нет. Я не стану делать вид, что доживу до преклонных лет. После моей смерти муж Сибиллы будет королем Иерусалима, пока сын сестры не достигнет зрелости. Он должен быть знатнейшим лордом. – Балдуин улыбнулся Амори, брату Ги. – А Ги – никто. К тому же он француз, никогда не бывавший в наших землях.
