Юсуф свернул листок и засунул его в крошечную трубочку. Написав имя «Гумуштагин» на кусочке бумаги, он обернул его вокруг трубочки, приклеив капелькой клея. Потом вышел из шатра и зашагал через лагерь туда, где содержали хавади, почтовых голубей, которые сидели в своих клетках и тихонько ворковали.
– Во дворец в Алеппо, – сказал Юсуф смотрителю, сгорбленному мамлюку, слишком старому, чтобы сражаться.
Тот кивнул и подошел к одной из клеток. Достав оттуда голубя, он надежно привязал трубочку к его лапке и выпустил птицу. Голубь сделал круг и улетел на северо-восток.
– Ваше послание будет доставлено сегодня вечером, господин, – сказал смотритель.
Юсуф возвращался в свой шатер, когда его окликнул Селим.
– Брат! Вот ты где! – сказал Селим, задыхаясь.
Казалось, он бежал через весь лагерь.
– Что случилось? – спросил Юсуф.
– Тебя срочно зовет Ширкух. Франки здесь.
Юсуф вошел в шатер Ширкуха и обнаружил, что тот беседует с кривоногим египтянином, от которого пахло рыбой.
– Ты уверен? – спросил Ширкух.
– Я рыбачил к северу отсюда, на восточном берегу Нила, когда их увидел; полагаю, около пяти тысяч. Они будут у ворот Каира через четыре дня.
Ширкух вручил рыбаку мешочек с монетами.
– Сообщай мне обо всех их передвижениях. Ты получишь еще больше, если твои сведения окажутся верными.
– Шукран, эмир. Шукран Аллах! – Рыбак несколько раз поклонился и попятился из шатра.
Когда он ушел, Ширкух повернулся к Юсуфу:
– Ну, что скажешь, молодой орел?
– Король франков умен. Он понимает, что, если Нур ад-Дин и Египет заключили союз, ему грозит серьезная опасность. Должно быть, он движется сюда, чтобы нас вытеснить.
Ширкух нахмурился.
– Если он умен, тогда скажи мне, почему он пришел в Египет всего с пятью тысячами солдат. Их недостаточно, чтобы разобраться и с нами, и с египтянами. Мне это не нравится.
– Мы должны поговорить с Шаваром, – предложил Юсуф.
– Да, он очень хитер. Возможно, ему известны планы короля франков.
Вместе с дюжиной воинов личной охраны Ширкуха они отплыли на север, в Аль-Макс, порт Каира, и оттуда направились к северным воротам города, Баб аль-Футух. Когда они приблизились, оказалось, что они закрыты. Наверху стояли солдаты с копьями в руках, на которые были насажены человеческие головы, и у Юсуфа внутри вспыхнул огонь, когда он узнал лица – головы принадлежали солдатам гарнизона мамлюков, оставленных Нур ад-Дином в Каире.
Ширкух покраснел от гнева и, остановив перед воротами лошадь, крикнул солдатам:
– И что все это значит? Немедленно откройте ворота! Я хочу говорить с Шаваром.
– Сожалею, атабек
[19], – ответил один из стражей. – Визирь приказал не пускать вас в город.
– Я уверен, что произошла какая-то ошибка, – сказал дяде Юсуф и громко обратился к стражу: – Передай Шавару, что мы останемся здесь до тех пор, пока он не придет.
Им не пришлось долго ждать, Шавар вскоре появился над воротами.
– Ширкух! Юсуф! Я глубоко сожалею, что мы оказались в столь неприятном положении.
– Я уверен, что произошла ошибка, – повторил Юсуф, обращаясь к дяде. – Открой ворота, друг! – крикнул он Шавару. – Впусти нас, и мы поговорим.
– Боюсь, я не могу этого сделать. Как видите… – он указал на головы, – ваших людей больше не хотят видеть в Каире.
– Я тебя выпотрошу, двуличный ублюдок! – взревел Ширкух.
Юсуф положил руку ему на плечо, чтобы успокоить.
– Сейчас не время для внутренних распрей, – сказал он Шавару. – Армия франков всего в нескольких днях пути. Мы должны обсудить, как нам их остановить.
– У меня нет такого желания, – заявил Шавар. – Именно я пригласил их сюда.
Огонь внутри у Юсуфа стал сильнее.
– Зачем?
– Я хочу быть повелителем Египта, – ответил Шавар. – Однако этого не будет до тех пор, пока здесь остается ваша армия.
– Но мы же союзники. И я твой друг!
– Да, мы друзья, кто скажет, что это не так? – Шавар улыбнулся. – Мне больно поворачиваться спиной к такому доброму другу, как ты, Юсуф, но здесь нет ничего личного. Я должен был так поступить в интересах Египта.
Юсуф не мог поверить своим ушам. Этот человек не имел ничего общего с тем Шаваром, которого он знал. И улыбка, которую прежде Юсуф находил столь притягательной, сейчас выглядела фальшивой. Как он мог быть таким слепым?
– Будь проклят ты и все твои предки до седьмого колена, подлый ублюдок! – прокричал Ширкух, выхватил меч и принялся угрожающе им размахивать, не спуская глаз с Шавара. – Я не оставлю в Каире камня на камне. А тебе отрублю голову и помочусь в твой грязный рот!
– Вы можете попытаться, – весело ответил Шавар. – Но должен вас предупредить, что, если вы не уйдете прямо сейчас, с вами разберутся мои люди. Боюсь, это наш последний разговор. Прощайте, друзья.
– Сын ишака! – прорычал Ширкух. – Порождение шлюхи.
Стоявшие на стенах солдаты стали натягивать луки. Юсуф схватил дядю за руку.
– Пойдем, дядя. Нам нужно уходить. Мы отомстим ему позднее.
Апрель 1164 года: Каир
Джон подтянул грубый ворот плаща из темно-коричневой шерсти и с пряжкой на груди, как и полагалось духовному лицу. Миряне застегивали плащи на правом плече, чтобы оставить правую руку свободной. Еще одно преимущество пряжки на правом плече, с огорчением обнаружил Джон, состояло в том, что вес плаща распределялся так, что он не натирал кожу. Он снова поправил плащ, чтобы грубая шерсть не касалась раздраженной кожи. Даже в апреле в Египте стояла невероятная жара, и его туника промокла от пота.
– Я бы все отдал, чтобы сейчас оказаться в Англии, – пробормотал он.
– В Англии? – спросил Амори, когда Джон к нему подъехал.
Они вдвоем возглавляли колонну почти в пять тысяч воинов – среди них было около четырехсот конных рыцарей, у каждого из которых имелась толстая кольчуга, копье, меч и щит. Рыцарей окружало примерно три тысячи пехотинцев в кожаных куртках, вооруженных копьями и луками. Арьергард состоял из местной кавалерии, христиан, в течение нескольких поколений живших в Святой земле и имевших больше общего с сарацинами, чем с франками. Они предпочитали легкие доспехи и воевали бамбуковыми копьями и компактными изогнутыми луками.
– Я родился и вырос в Святой земле, – продолжал король, – и никогда не бывал в Англии, хотя слышал множество рассказов. Пилигримы постоянно говорят о родине. Зеленые поля, леса, изобилие воды… Я часто задаю себе вопрос: почему, если там так хорошо, столько людей приезжают сюда?
