– Чего уставился, священник?
Джон шагнул к нему, но ему на плечо легла рука, он обернулся и увидел Амори. На королевском плаще была кровь, лицо побледнело, но по губам скользнула слабая улыбка.
– Сегодня мы одержали победу, Джон, и отслужим торжественную мессу.
– Победу? – сказал Джон. – Это была бойня.
– Да, вышло не слишком хорошо, но было н-необходимо, – заикаясь, ответил король. – Каир не п-посмеет сопротивляться, когда узнает о с-судьбе Бильбейса. Жители откроют для нас ворота. Еги… Еги… царство на Ниле станет нашим. И на вечные времена Иерусалиму не будет грозить опасность.
Джон ничего не ответил. Он смотрел на шеренгу рыдавших женщин, проходивших в ворота; сначала ими воспользуются солдаты, а потом продадут на рабских рынках в Акре или Тире. Джон почувствовал тошноту.
Амори потянул его за плечо.
– Тебе лучше уйти отсюда, – сказал король. – Здесь не место для священника.
Джон сбросил с плеча руку короля и решительно зашагал в город. На главной улице валялись мертвые тела, и камни мостовой стали скользкими от крови. Город находился всего лишь в одном дневном марше от Каира и пал после трехдневной осады. Как только оборона была прорвана, у населения Бильбейса не осталось никакой надежды на спасение. И солдаты герцога Неверского начали бойню. Когда мужчин города сгоняли вместе, одна из женщин плюнула в солдата и сделала знак дурного глаза. Рыцарь убил ее ударом меча, а толпа в ужасе разбежалась. Солдаты герцога устроили настоящую охоту, хлынула кровь, и после этого остановить их уже было почти невозможно.
Джон услышал пронзительный крик из переулка справа, он становился все громче, и Джон свернул в переулок.
– Нет! – кричала женщина на арабском. – Да поможет мне Аллах! Нет!
Она замолчала, Джон ускорил шаг и остановился в открытом дверном проеме. Темноволосую египтянку повалил на пол светлокожий франк. Мужчина сбросил доспехи и остался в одной тунике, задранной выше пояса. Рядом стоял другой франк, который снимал доспехи. На черном плаще Джон разглядел белый крест: символ госпитальеров.
Женщина на полу снова закричала, тщетно пытаясь высвободиться, и лежавший на ней мужчина ударил ее по лицу тыльной стороной ладони. У женщины потекла кровь из носа, и ее отчаянный взгляд остановился на Джоне.
Госпитальер, только что снявший доспехи, посмотрел на Джона.
– Оставь нас, священник, – сказал он. – Это не твое дело.
Джон не пошевелился.
Госпитальер поднял кулак и сделал к нему шаг.
– Ты оглох, священник? – Джон не сдвинулся с места, и лицо госпитальера внезапно изменилось. – Тебе захотелось поучаствовать, верно? Решил попробовать Египта?
Джон снял с шеи крест, и госпитальер ухмыльнулся. А Джон сжал золотой крест так, что его верхушка выступала между пальцами кулака, и ударил госпитальера в ухмылявшуюся рожу. Тот рухнул на пол.
– Что, именем Господа… – начал второй мужчина, приподнимаясь на колени.
Прежде чем он успел встать, Джон схватил его за длинные волосы и стащил с женщины. Она забилась в угол, подтянула колени к груди и заплакала. Мужчина вырвался из рук Джон и повернулся к нему лицом.
– Сын шлюхи! – прорычал он и шагнул к Джону с поднятыми кулаками.
Госпитальер попытался его ударить, но он перехватил руку и врезал ему крестом по голове. Ноги мужчины подкосились, он рухнул на пол, а Джон отбросил крест и встал коленями на грудь мужчины.
– Подожди… – пробормотал тот, когда увидел поднятый кулак.
Джон ударил и почувствовал, как ломаются кости носа. Глаза мужчины широко раскрылись, и он потерял сознание. Джон снова поднял кулак.
– Джон! Что ты наделал? – Джон узнал голос Амори.
Джон поднял крест и вытер с него кровь туникой, после чего снова надел на шею.
– Они ее насиловали, – сказал он.
Амори перевел взгляд с Джона на двух потерявших сознание госпитальеров. Потом король кивнул в сторону женщины, забившейся в угол.
– Ну и что теперь с ней будет? – спросил Амори. – Она останется здесь одна, в разоренном городе? Как ты думаешь, как скоро она умрет голодной смертью или кто-то другой заберет ее себе?
– Я не мог просто стоять и смотреть, – ответил Джон.
– Это война, Джон. – Выражение лица Амори смягчилось, когда он посмотрел на девушку. – Спроси, как ее зовут.
– Халима, – ответила девушка, когда Джон спросил.
– Халима, – задумчиво проговорил Амори. – А она хорошенькая. Пусть ее приведут в мой шатер. – Джон открыл рот, чтобы запротестовать, но король его перебил: – Я буду хорошо с ней обращаться, Джон, лучше, чем эти рыцари.
– Да, сир.
– А теперь пойдем, Каир ждет, – сказал Амори.
Декабрь 1168 года: Синай
Юсуф посмотрел на безоблачное небо и опустил голову, чтобы напиться из бурдюка с водой. Он позволил себе сделать лишь один глоток, потом опустил бурдюк и заткнул его пробкой. Юсуф стоял на вершине огромной песчаной дюны, ему потребовалось ровно триста семнадцать шагов, чтобы сюда добраться. У него за спиной воины медленно двигались вслед за ним, и песок осыпался у них под ногами. Те, кто еще только начинали подъем далеко внизу, сверху казались игрушечными фигурками. Колонна растянулась по равнине между вершинами трех дюн. Всего в ней насчитывалось шесть тысяч человек. Две тысячи – собственные мамлюки Нур ад-Дина из Алеппо, Дамаска и Мосула. Еще одна тысяча мамлюков, в их числе две сотни воинов Юсуфа, пришли с дюжиной эмиров, присоединившихся к войску. Оставшиеся три тысячи были бедуинами и туркменами – арабскими и тюркскими кочевниками, которые рассчитывали на военные трофеи. Армия собралась в Дамаске и выступила в поход две недели назад.
– Приближается буря, – сказал проводник, сидевший скрестив ноги.
Мутазз был бадави, пустынным кочевником. Его худое морщинистое лицо походило на неровное каменное покрытие Аль-Никаба, скалистое пространство, которое они пересекли, чтобы добраться до песчаного моря. Пока Юсуф и Ширкух сражались с дюнами, Мутазз шагал впереди, не выказывая усталости. Юсуф не понимал, как бадави находит путь между высокими дюнами. Когда Юсуф спросил, Мутазз ответил, что они с ним говорят. Юсуф улыбнулся, посчитав, что Мутазз пошутил, но бедуин сохранял серьезность.
– Шорох песка, осыпающегося по склонам дюны, – сказал он, – наклон теней – все это рассказывает мне, где я нахожусь.
Мутазз встал и указал направление, в котором они двигались. Огромные песчаные волны тянулись до самого горизонта.
– Там. Песчаная буря.
Юсуф сумел разглядеть лишь коричневое пятно далеко впереди.
– Когда она на нас налетит? – спросил Ширкух.
Бедуин пожал плечами.
– Трудно сказать, – ответил он. – Бури похожи на диких лошадей, они двигаются, следуя собственным прихотям, иногда медленно, а порой галопом.
