Она рассмеялась, глядя на его смущение. Высокий музыкальный звук ее смеха походил на птичьи трели.
– Но я не хочу обсуждать моего покойного мужа. – Она отставила в сторону свою чашу с вином. – Давай поговорим о тебе, Джон.
– Обо мне, миледи? – удивился он. – Разве тут есть что обсуждать?
– Амори предложил тебе выгодный брак, ты бы получил большое приданое, но вместо этого стал священником. Почему?
Джон почувствовал боль в груди.
– Я не хочу об этом говорить, – заявил он.
– Женщина? Сарацинка? – Джон отвернулся и кивнул. Агнес протянула руку и отвела прядь волос с его лица. – Я знаю, что значит расставание с человеком, которого любишь.
Он перехватил ее кисть и убрал руку от своих волос.
– Миледи, не надо… – начал он, но она остановила его поцелуем.
У нее были полные мягкие губы. Джон закрыл глаза, и перед ним возник образ Зимат. Он оттолкнул Агнес гораздо сильнее, чем следовало, и она упала на подушки, широко раскрыв от удивления глаза. Впервые с момента их первой встречи она не выглядела так, словно управляла всем и всеми. Она стала похожа на обычную женщину. Как давно он не спал с женщиной? Он потерял счет годам. Агнес начала подниматься, но Джон положил руку ей на плечо и остановил, а потом склонился над ней и крепко поцеловал. Она жадно поцеловала его в ответ и обняла. Его рука скользнула вниз, к ягодице, и он прижал Агнес к себе.
Она тихо застонала, когда Джон поцеловал ее в шею. Он позволил ей стащить через голову ризу и снять золотой крест, который носил под ней. Ему пришлось сесть, чтобы избавиться от льняного стихаря. Агнес развязала халат, обнажив стройное тело – ее кожа оказалась белой, как свежевыпавший снег. Джон обнял ее, притянул к себе, и один из ее розовых сосков оказался у него во рту. Агнес ахнула, схватила его за волосы, и они снова начали целоваться. А потом она упала на подушки, увлекая Джона за собой. Ее руки спустились вниз, к его бедрам.
– М-м-м, – промурлыкала она. – Должно быть, для священника грех иметь такую стать. – Она помогла ему войти в себя, и Джон застонал от удовольствия.
Ее ноги обхватили Джона за пояс, он вошел глубже и начал двигаться быстрее, постанывая от удовольствия. Неожиданно он почувствовал головокружение, словно превратился в призрак, способный летать над миром. Джон целовал губы и шею Агнес, ощущая ее горячее дыхание возле уха. Затем на него накатила такая мощная волна наслаждения, что она причинила ему боль. Совершенно истощенный, он скатился с Агнес и остался лежать рядом, тяжело дыша.
Она прижалась к его боку.
– Простите меня, святой отец, я согрешила, – прошептала она.
Джон вдруг ощутил тошноту. Он отвернулся и сел, закрыв ладонями лицо. Его взгляд остановился на золотом кресте, лежавшем на смятой ризе. Что он сделал?
Он почувствовал, как рука коснулась его спины.
– Мне очень жаль, Джон.
Он повернулся, чтобы посмотреть на нее, никак не ожидая, что она произнесет такие слова.
– Ты все еще ее любишь, – продолжала Агнес. – Я это вижу. Мне не следовало тебя соблазнять.
– Я сам виноват. – Он схватил крест и надел на шею. Металл приятно холодил разгоряченную кожу. – Я этого хотел.
– Как и я. – Она накинула халат, потом потянулась вперед и нежно поцеловала его в щеку.
– Мне нужно уходить, – хрипло сказал Джон, встал и натянул на себя стихарь и ризу. Никогда прежде одеяния священника не казались ему такими чуждыми. Он взял шкатулку с облатками. – Я больше не приду.
Агнес лишь улыбнулась в ответ, словно знала нечто, ему неизвестное.
– В таком случае прощай, Джон.
* * *
Джон стоял во дворе нового королевского дворца и наблюдал, как принц Балдуин играет с другими мальчиками. Ему едва исполнилось восемь, а он уже стал лидером. Дети размахивали деревянными мечами, выполняли команды, которые он выдавал во время импровизированных сражений. Затем они отбросили мечи и придумали новую игру. Два мальчика должны были крепко сжимать предплечья третьего, побеждал тот, кто мог дольше всех терпеть боль. Балдуин вступил в поединок с более крупным мальчишкой – тот уверенно ухмылялся, когда другие сжали его предплечья. Постепенно ухмылка превратилась в гримасу боли.
– Хватит! Хватит! – крикнул он.
Балдуин отпустил его, и мальчишка принялся растирать плечи, с трудом сдерживая слезы. Теперь настал черед Балдуина победно улыбаться.
– Ты должен прекратить с ней видеться, Джон.
Джон обернулся к Вильгельму. Священник неотрывно смотрел в землю с того самого момента, как Джон рассказал ему, что произошло между ним и Агнес.
– Я сказал ей, что не вернусь, – ответил Джон.
Вильгельм презрительно фыркнул.
– Ты также дал клятву хранить целомудрие. – Вильгельм подождал ответа, но Джон молчал, продолжая смотреть на детей. – Дело даже не в том, что ты нарушил обет. Найди себе любовницу, если тебе так хочется. Начни ходить к шлюхам. Видит Бог, даже Патриарх их посещает. Но держись подальше от Агнес. Она использует тебя для того, чтобы получить доступ к Балдуину.
– Я не так глуп, как вы думаете, Вильгельм, – ответил Джон. – Но почему она не может его видеть? Агнес его мать.
– Она опасна, Джон. Высокий суд беспокоит не только отсутствие у нее земель. У нее было три мужа. Двое умерли при таинственных обстоятельствах.
– Ее последний муж умер в Испании во время паломничества. В его смерти нет ничего таинственного.
– Гуго д’Ибелин был одним из самых богатых людей, которых я знал, – до того утра, когда он просто не проснулся.
– Вы считаете, она его убила? Это нелепо! – воскликнул Джон.
– Я считаю, что эта женщина опасна, – повторил Вильгельм.
– Я сказал ей, что больше никогда ее не увижу, – проворчал Джон и вновь посмотрел на Балдуина. Юный принц снова одержал победу и радостно вскинул руки вверх. Казалось, он не замечал красных отметин, оставшихся на его предплечьях. – В этой игре Балдуин всегда одерживает победу.
– Не нужно менять тему, Джон, – проворчал Вильгельм.
– Смотрите, другой мальчик едва сдерживает слезы, но Балдуин, похоже, совсем не чувствует боли.
– Он сын короля. В его венах течет королевская кровь.
– Короли чувствуют боль, как и другие люди, Вильгельм, – заметил Джон.
Священник задумался, а в следующее мгновение его загорелое лицо сильно побледнело.
– Что ты сейчас сказал? – пробормотал Вильгельм.
Джон понизил голос до шепота, словно боялся произнести вслух следующие слова.
– Говорят, прокаженные теряют чувствительность в руках и ногах, – сказал Джон.
Вильгельм покачал головой.
