За Председателя Доброхотов и секретарь Гранатов»42.
Власти не зарегистрировали ни управление, ни общину епископа Димитрия (Поспелова), который по распоряжению губотдела ОГПУ был арестован в конце декабря 1923 года и в 1927 году находился в ссылке. Несмотря на все старания советской власти, ввести обновленчество в Темниковском уезде насильственным образом не удалось.
Вплоть до закрытия Саровского монастыря сюда не прекращались потоки паломников из Москвы, Вологды, Астрахани и других городов, желавших посетить один из главных оплотов истинного православия. Как докладывал секретный сотрудник Скворцов, «Отношение к живой церкви враждебное... Активных работников в Сарове около 10 человек, во главе игумен Руфин, благочинный Игнатий
[123], казначей Стефан
[124]»93. Этот же секретный сотрудник 22 июля 1923 года сообщал, что в Сарове ожидается приезд патриарха Тихона на торжества 1 августа94. Желание святейшего, конечно, было невыполнимо. Но взаимоотношения святейшего патриарха Тихона с руководством Саровского монастыря существовали — в октябре из Москвы в Саров приезжал неустановленный протоиерей, с которым игумен Руфин уехал в столицу на приём к патриарху. 16 ноября в Сарове побывал викарий Московской епархии епископ Алексий (Готовцев)95. В начале декабря, после повторного посещения Москвы и приёма у патриарха, игумен Руфин вернулся с бумагой, адресованной епископу Тамбовскому Димитрию:
«Согласно резолюции Святейшего Патриарха Московского и всея России Тихона от 5 декабря 1923 г. за № 571 сообщается Вашему Преосвященству, что Саровская обитель подчинена временно Его Святейшеству.
Член Священного Синода при Святейшем Патриархе
Архиепископ Пётр.
Декабря 5 дня 1923 года. № 174.
Москва. Донской монастырь»96.
Можно сказать, что вплоть до кончины Святейшего патриарха Тихона Саровская обитель по своему статусу относилась к ставропигиальным монастырям, то есть подчинялась непосредственно патриарху.
«Настоящим сообщаю, что Саровский игумен Руфин вёл и ведёт агитацию в пользу Патриарха Тихона, разсылает по всей России через прибывающих священников и через толковых богомольцев Воззвания старцев Оптиной пустыни97 и Воззвание Патриарха Сербского Лазаря98. В этих воззваниях проклинаются “живоцерковники”, а пострадавших за тихоновщину провозглашают мучениками.
Воззвания переписывались отдельными переписчиками так приблизительно около сотни экз.»99.
Чувствуя у себя под боком такого опасного соседа, власти Темникова пытались задушить обитель экономическими репрессиями. В июле 1923 года обитель вынуждена была заплатить 40 миллиардов рублей за страховку церковного имущества. На общем собрании принято решение о закупке на 15 миллиардов рублей 150 пудов хлеба. Надо было думать о зиме и откладывать деньги на закупку дров. Но 2 октября Общий отдел УИКа выписывает предписание об уплате в течение десяти дней пересчитанного квартирного налога за жилую площадь, занимаемую монашествующими за июнь, июль, август и сентябрь. Причём за эти месяцы монастырь уже заплатил по 637,5 миллиона рублей. Новые ставки, установленные в золотом эквиваленте, увеличились в тысячу раз100. Весьма аргументированно составив жалобу, приложив к ней список нетрудоспособных членов общества и заявление об отказе от проживания в трёх корпусах, оставляя за собой только корпус, называемый «Длинный коридор», и корпус от водонапорной башни до задних ворот, саровские монахи направили её в губернский центр. Заключение Пензенского губернского жилищно-земельного стола, вероятно, было совершенно неожиданным для темниковских законотворцев:
«Общее заключение таковое, что просьбы просителей (имеются в виду заявления Саровского, Санаксарского и Рождественского монастырей. — В. С.) Жилищно-земельный стол полагал бы необходимым удовлетворить по тем соображениям, если к ним будут предъявлены высокие ставки квартирной платы по 1-й категории, то вряд ли монашествующие окажутся платёжеспособными: либо они совсем оставят занимаемые помещения, или уплотнятся до крайних пределов, а это безусловно невыгодно для Коммунального Хозяйства так как во-первых здания будут пустовать без всякой пользы и выгоды, во-вторых эти здания без надзора и хозяйственного постоянного ухода будут неизбежно постепенно разрушаться и расхищаться. Подобные явления наблюдаются даже в г. Темникове — центре города»101.
Монахи в своём заявлении сделали акцент на том, что власти в декабре 1921 года передали под охрану монастыря семь зданий, в мае 1923-го, после закрытия детского дома, к ним добавились ещё два больших корпуса в три и четыре этажа. За охрану монастырь не просил никакой оплаты и даже делал текущий ремонт. Взвесив все «за» и «против», советская власть признала свою неправоту и то, что изъять методом наскока золотые рубли, которых якобы в монастыре спрятано было много, не удалось. Вот как описывается Саровская пустынь агентом ОГПУ в 1923 году: «Саровская обитель находится в следующем положении: монахов всего 160 человек, помещение занимают: три корпуса вместимостью 330 кв. саж. и ещё вне ограды занимается совхозом 5 построек, лесничество 6 домов, п/т отдел-2. Флигелей свободных продаются 10 помещений и 1 помещение под фельдшерским пунктом и никем не занимаемых 7 помещений»102. В самый критический момент лета 1923 года игумен Руфин обратился к милосердным христианам за помощью103. Православные россияне откликнулись на эту просьбу и помогали, кто как мог. Так, в декабре 1924 года прихожане общины Святой великомученицы Варвары в Нижнем Новгороде передали в обитель 38 рублей104.
С каждым годом надзор за монашествующими и паломниками становился всё более пристальным. Штатным и секретным сотрудникам предписывалось подавать в ОГПУ оперативные сводки два раза в месяц: 15-го и 30-го числа, в которых подробно сообщать о приезжих, указывая фамилию, имя, отчество, «2) Откуда происходит, где служит и занимаемая должность. 3) Когда прибыл и когда убыл. 4) У кого в келье или номере проживал. 5) Чем себя на Ваш взгляд проявил. В случае приездов лиц высшего духовного звания... о таковых сообщайте тут же»105. «Зачистки» монастырских гостиниц проводились регулярно, Так, например, уполномоченный ГО ОГПУ Никифоров, «будучи в служебной командировке в так наз. Саровской пустыне» в январе 1924 года, докладывал о проживающих «без определённых занятий и подчас не имеющих обсалютно никаких документов. Часть из этих принадлежит к б. членам Полиции, полковники, дух. звания и пр.»106. Девять человек были арестованы и направлены этапом в Темников для выяснения личности и наложения штрафа. Несмотря на слежку и возможные аресты, в Саровскую пустынь продолжали приезжать (иногда и нелегально) церковные иерархи. 31 мая 1924 года в обитель приехал митрополит Уральский Тихон (Оболенский)
[125]. Владыка пробыл три дня, участвуя в богослужениях и выступая с проповедями, в которых агенты ОГПУ услышали слова против богоборческой власти. «Толпа была озлоблена и показывала на стоящих милиционеров: вот, коммунисты, поносят бога и издеваются над религией. Некоторые хотели подойти к ответработникам и сорвать шапки. Недавно пребывал митрополит из Москвы, служил обедни и вечерни. Монахи встречали его за четыре версты с поднятыми иконами словно святого. Митрополит говорил на проповедях, обращаясь к прихожанам, что молодёжь идёт в комсомол. “Пускай идёт, вы не держитесь её, — говорил он. — Ибо скоро придёт время, и религия победит всё, и с поникшей головой вернутся обратно коммунисты. Осознают они, что такое есть отрешение от церкви и пойдут по заповеди по настоящим путям, истинным и праведным”. После проповеди митрополит предложил молящимся петь вместе “Христос воскрес!”. Настроение было приподнятое. Если бы коммунисты выступили в этот момент против, то их, безусловно, разорвать могли бы. Народ свирепый, идёт за 500 и 1000 вёрст и ему ничего не говори. Митрополит при уезде, благословляя всех направо и налево, проповедью призывал верить в Бога и говорил следующее: “Бойтесь врагов наших, ведь они скоро пойдут за нами”. Ещё он говорил: “Верьте в мощи и не забывайте места этого святого”. Народу было скопление такое, что везде были люди — человек до трёх тысяч и даже больше. Они попросили митрополита прибывать ещё раз в Саров»107.
