Старец, наклонясь, светил им под ноги. Между тем они вошли в большую келью, где стоял образ, как будто местный, пред которым висела маленькая медная лампадка, и в ней пред иконою теплилась свечка. Келья, называемая трапезною, вся была выбелена и так натоплена, что с холоду казалась банею. У стен стояли простые скамейки с точёными балясинами. Отец Амвросий
[37]
[38] так долго молился, приведя гостей, как будто он год в этой келье не бывал.
— Спаси Господи и помилуй! Отец Макарий ! — сказал погромче старец и постучал ножом о стол.
— Благословите, батюшка! — отвечал вошедши молодой рясофорный монах в обыкновенном монастырском кафтане и в белом фартуке.
— Подавай-ка, брате, пищу!
Монах опять сказал: “Благослови” и вышел.
— Общая трапеза кончилась. Повечеряем прежде, чем Бог послал, а там по воле вашей. Надобно думать, что и батюшка строитель после правила посетит вас.
Между тем служащий на гостиной монах вошёл с пищею.
— Господи Иисусе Христе сыне Божий, помилуй нас.
— Аминь! — отвечал старец Макарию, принимая от него жёлтенькое под лаком блюдечко, и поставил его на стол. Все встали:
— Благословен Бог, милующий и питающий нас от богатых даров Своих... — Старец прочитал молитву до конца, и потом все опять сели.
— Бог благословит! — сказал гостиник и, перекрестясь, принялся за ложку сам прежде всех, быть может, в пятый раз, за святое кушанье.
Гостиник непременно обязан для всех и каждого, хотя несколько прикушать. Все перекрестившись начали кушать из одного блюда; перед каждою гостьею стояла тарелочка так же жёлтенькая, как и блюдо, мелкая для хлеба, и братинка с квасом, в которую опущен был очень чистый медный ковшик.
— Господи Иисусе Христе сыне Божий, помилуй нас. Батюшка строитель! — сказал гостиник и, соскочивши с места и отдавши аминь на его молитву, отворил двери.
Вошёл почтенный и смиренный пастырь словесных овец Христовых. Отец Пахомий
[39] был среднего роста, сухощавый, бледное лицо выражало труды его и подвиги. На голубых, больших глазах его нельзя было найти никакого следа страстей человеческих. Если ж в них не было огня жизни телесной, зато одушевлял их какой-то неизъяснимый свет. Волосы соломенного цвета начинали серебриться. Непрестанная, подобная младенческой, улыбка служила доказательством непорочной его жизни и кроткого нрава...
...В ясное, морозное утро, в девять часов, благовест к поздней обедне, в самый большой колокол, возвещая праздник Введения во храм Непорочной и Пресвятой Отроковицы, разбудил спавших глубоким сном после заутрени. Все на гостиных ожили. В С... ве всенощное бдение выполнялось во всей силе этого слова: начиная с полуночи оно продолжалось до шести часов утра
[40]. В С...кой пустыне тёплый соборный храм во имя Живоносного Источника
[41] самой старинной архитектуры, с маленькими окошками. Крыльцо у храма высокое, крытое. Тёмный купол освещается четырьмя паникадилами; образа не только в иконостасе, но даже и по стенам, в серебряных ризах, перед каждою иконою вызолоченное паникадило. Крест, Евангелие и сосуды украшены драгоценными каменьями. В этом храме, в настоящий праздник, совершалось богослужение. Начиная от пастыря, все соборные старцы и иеродиаконы облачены были в богатую парчевую одежду. Дневной свет в мрачном храме не мог препятствовать отражению зажжённых свечей на серебре, золоте и на драгоценных камнях»189.
Видимо, и Прохор первоначально остановился в гостином дворе перед глубоким рвом у западной стены монастыря. Возможно, настоятель сам вышел к дорогим гостям, принёсшим весточку из родного края.
По заведённому Святыми Отцами уставу Саровской обители, желающие получить монашеское звание исполняли послушание на монастырских работах. «А без искуса и без начала не подобает никого прияти и постригати, по правилу св. Отец... По сему Номоканон законополагает: “аще кого пострищи во инока, или рясу возложити на него; то со искусом. Искус же знаемых местных да будет шестомесячия время... аще же суть... в трёх летах искус да будет”. Кормч., 359»190. Мирянин, которого хорошо знало руководство монастыря, мог рассчитывать на снижение срока послушания до шести месяцев вместо трёх лет. Следует оговориться, что кандидат мог воспользоваться этим только по достижении возраста не менее тридцати лет. Прохор пришёл в обитель, когда ему было 24 года, и хотя настоятель Пахомий знал о добропорядочности земляка, льгота не могла распространяться на Прохора.
После трёхлетнего испытания Прохор возвращается в Курск для получения отпускного аттестата. Предположительно в октябре того года Прохор с Григорием Дружининым и занялись в Курске оформлением документов. Они посетили уездного лекаря, засвидетельствовавшего болезненное состояние обоих и выписавшего затем справку-аттестат:
«Аттестат.
Я ниже подписавшийся под сим свидетельствую что курский купец Прохор Сидоров сын Машнин одержим болезнями ломотою в ногах и болей в голове. Почему и в слабом здоровье находится.
Лекарь каменных болезней оператор
Пётр Горбатовский»191.
Курский лекарь Пётр Горбатовский свидетельствовал у Прохора болезнь ног и головы. Григорий Дружинин оказался «одержим закрытым почечуем от чево имеет всегдашнюю боль в голове и ломоту в спине и пояснице. Также (болен. — В. С.) и астмаю».
Ещё два свидетельства. 31 мая 1792 года курский посадский Дмитрий Сергеевич Мошнин в своём прошении пишет: «От юности моих лет имею я именованный в голове тягчайшую ломоту и внутреннюю чахотную болезн: от чего и имею частые припадки, а чтоб от тех болезней улучить свободность изыскивал я многие способы, но не получил, а посему и в посадстве с протчими на ряду быть и по гражданству всякую должность исправлять не в силах»192.
