Некоторые чудеса, описанные в «Сказании», архимандрит Иоанн отнёс к не заслуживающим внимания «по причине их наивности или малозначительности»159. Малоправдоподобными отец Иоанн назвал эпизод с военным и упавшим деревом и т. д.
Вот так строго подходили к публикациям в то время, хотя не все замечания цензора принимались в расчёт — ходатаями за издание порой были люди высокопоставленные и через запреты просто перешагивали. Для примера, один из самых известных случаев связан с исцелением великой княжны от мантии отца Серафима. В знак благодарности Гликерия Занятова, впоследствии игумения Серафимо-Понетаевского монастыря, попросила императора Александра позволить открыть женский скит, хотя до этого в истории православной церкви таковых не было, — так появился Царский скит
[79]. Сегодня всё намного проще — бабушка сказала, и это истина, не требующая подтверждения.
И свеча бы не угасла
Принятие отцом Серафимом келейного затвора, впрочем, как и весь дальнейший ход событий, вплоть до его кончины, описаны в житийной литературе. Особенно в этом отношении преуспел уже упоминавшийся иеромонах Иоасаф, до 1840-х годов не уделявший имени отца Серафима особого внимания, но после выхода первых жизнеописаний, как бы спохватившись, взялся за разработку этой темы.
Вот как характеризовал Иоасафа игумен Исайя (Путилов) в 1849 году, сразу после выхода в свет первого издания его «Сказания»: «Нового творения Ивана Тихонова о чудесах Серафима я не видал ещё, да и не нахожу нужным видеть его, потому что жизнь праведного старца мне известна более, нежели Тихонову Ивану. Дивиться надобно, как публика слепо верит новому Магомету. Описываемыя чудеса по произволу Ивана мало заслуживают имоверности, или точнее сказать совсем несогласны с истиною, которая нам известна»160.
В словах игумена Исайи присутствует большая доля истины. По части фальсификации Иван Тихонов (Толстошеев) оказался большим мастером, и, к сожалению, надо признать, публика слепо верит и сейчас современным «Магометам».
Кто же такой иеромонах Иоасаф: истинный ученик отца Серафима или человек, способный сделать на чужом имени своё собственное? Если так, то до какой степени можно верить его свидетельствам?
Иван Тихонович Толстошеев родился в 1802 году в мещанской семье города Тамбова. В Саровскую пустынь поступил 15 апреля 1820 года, определён указом 23 марта 1825-го, 14 февраля 1827 года посвящён в стихарь, через год накрыт рясофором, имя оставлено прежнее, только произносить его стали по-церковнославянски — Иоанн. Проходил послушание на клиросе и выполнял обязанности канонарха вплоть до 1842 года161. За это время послушнику Иоанну в качестве поощрения разрешено было совершить паломничество в Киев162. А вот в 1840 году из Духовной консистории поступил указ:
«Последовавший на рапорте вашем с представления при нём за 1840 год ведомости о монашествующих отмечены поведения средственного, а именно рясофорный послушник Иван Тихонов (всего перечислено 11 имён. — В. С.)... Изображено в консистории, которые имеют рекомендации средственного поведения оштрафовать по сто поклонов земных каждого и обязать подпискою вести себя лучше»163.
В 1843 году появляется запись: «В сей пустыни никакого послушания общественного не несёт»164. В один год существовала приписка: «по причине изнеможения», но была зачёркнута165.
В 1843 году в Тамбовской и Нижегородских духовных консисториях начинается следствие по делу послушника Иоанна Тихонова, добивающегося рукоположения его в иеромонахи и назначения в Дивеевскую общину духовником, и это при том, что в дивеевских общинах уже давно служили приходские священники Иоанн Григорьев и Василий Садовский166. По всей видимости, у Тихонова появился высокий покровитель, которого заинтересовали рассказы о старце Серафиме и о якобы назначении последним этого послушника «попечителем общины». Дело дошло до Синода, и 6 июня 1845 года туда последовало доношение от епископа Тамбовского Николая (Доброхотова): «К представлению о пострижении в монашество он, Тихонов, неудостоен ещё бывшим настоятелем оной, покойным игуменом Нифонтом, а оставлен по причине, что он, Тихонов, руководствуясь самоволием, уклонился вовсе от монастырских послушаний и по редкому хождению к службам церковным под предлогом своего будто слабаго здоровья, в каковом положении без послушания и теперь он состоит, присовокупив к тому, ежели упомянутый рясофорный послушник Тихонов будет пострижен в монашество и посвящён в иеромонаха, то он по склонности своей, ещё более тогда откроет самоволие, и по свободной жизни будет женский пол принимать и в келлию свою вопреки древнему положению обительскому... (братия желает. — В. С.) ...его исключить и удалить от оной обители. В настоящее время он Тихонов поведения самовольнаго.
...Означенный послушник Тихонов по резолюции моей в присутствии оной Консистории был испытываем по книге пресвитерской и оказался не имеющим необходимо нужным сведений как вообще о должности пресвитерской, так особенно по статье о таинстве покаяния и об исповеди, хотя по последней я лично, при посещении мною Саровской пустыни в прошлом году, приказывал ему, Тихонову, запастись посильными сведениями, и даже давал ему для сего книгу о должностях приходских пресвитеров. Не находя за сим означеннаго послушника достойным как пострижения в монашество, так и посвящения в иеромонаха с назначением его Духовником в означенную Дивеевскую общину.
26 мая 1845 года»167.
Из документа видно, что представлял собой Иван Тихонов, уже в это время внёсший смуту в женскую обитель (его назначения желала только незначительная часть насельниц). Тихонова изгнали из Дивеева в 1861 году.
26 ноября 1847 года Иван Тихонов переведён по его просьбе в Нижегородскую епархию, где у покровителя саровского послушника были свои ставленники. В Печерском монастыре Иван Тихонов Толстошеев 21 ноября 1848 года пострижен в монашество с наречением имени Иоасаф. Уже через месяц он возведён в сан иеродиакона и спустя два месяца рукоположен в иеромонаха168. С этого момента он известен как Иоасаф, или Иоасаф Тамбовский (за способности к рисованию его иногда называли живописцем). Летом 1849 года иеромонах Иоасаф по делам Печерского монастыря направлен в Санкт-Петербург, где Николай Андреевский со слов Иоасафа составил «Сказание о подвигах и событиях жизни старца Серафима, иеромонаха, пустынника и затворника Саровской пустыни. С присовокуплением очерка жизни первоначальницы Дивеевской обители Агафии Симеоновны Мельгуновой»169. Каким-то внутренним чутьём этот недалёкий и неграмотный, но весьма ловкий человек понял, что на именах старца Серафима и Агафьи Мельгуновой можно составить капитал (в прямом и переносном смысле) и поднять значимость своей персоны. Справедливости ради надо сказать, что он предпринял большие усилия по поиску свидетельских показаний о жизни обоих праведников, но одновременно преуспел и по части вымысла. Потом Иоасаф под именем схиигумена Серафима после принятия схимы выпустил два издания «Сказаний», каждый раз пополняя их новыми подробностями, оставляя для себя место «возлюбленнейшего ученика» отца Серафима. Нет сомнения, что старец Серафим не мог не видеть двуличности этого человека, получившего от монашествующих Саровской пустыни прозвание «чуждопосетитель», некоторые источники вкладывают это определение и в уста старца Серафима.
