Семьдесят долгих лет лежало это сокровище под спудом на чердаках среди разного забытого хлама. Надо же было ему попасть в печать, да ещё когда? Перед самым прославлением святых мощей того, кого Православная церковь начинает просить: «Преподобие отче Серафиме! Моли Бога о нас!»
Странное отношение Елены Ивановны к архиву своего супруга, а если копнуть глубже, то странным является умолчание о факте сошествия Святого Духа на Ближней пустыньке в ноябре 1831 года самим Мотовиловым. В «Записках» упоминается эпизод сошествия Святого Духа на Ближней пустыньке, но ещё не «переписанный набело». Этот факт не зафиксирован и в монастырских записях, что наводит на мысль о более позднем появлении на свет текста «Беседы».
Мотовилов убедил себя и многих окружающих, что он является единственным свидетелем и описателем биографии преподобного Серафима, который якобы много ему рассказал о себе. Мотовилов предпринял поездку в Курск, чтобы встретиться с людьми, знавшими семью преподобного, и записать их воспоминания. Но из этой поездки было мало проку — мы знаем только о закупке двух тысяч саженцев яблонь, вероятно, южных сортов, непригодных к климатическим условиям Нижегородской губернии, и о том, что хозяином гостиницы, в которой остановился Мотовилов, был Полторацкий, а самое главное в описании этого путешествия — это страдания автора и борьба его с бесами.
Тем не менее в «Записках» Мотовилов говорит: «...это относится единственно до полного и совершенно полного жизнеописания самого великого старца Серафима, о написании и издании в свет которого я, как единственно лишь один имеющий, по известным Богу одному причинам, у себя ключ ко всем тайникам его истинно чудной и высокоблагодательнейшей жизни, не только не отрекаюсь, но и весьма рад буду, если Господь благословит молитвами трёх святителей..., — то я и вседушевно желаю вслед за сим в свет издать»221. К 1861 году свет увидели жизнеописания, составленные Сергием, Георгием, Иоасафом, и тут оказывается, что они многое передают неправильно. Мотовилов говорит о молении преподобного на камне, который: «...рассказал мне подробно о подобной борьбе своей 1001-дневной и 1001-ночной, которая в странном искажении моих трудов, неправильно переданных иеромонахом Иоасафом в книге сказаний об отце Серафиме, несоответственно названа стоянием на камнях 1000-дневном и 1000-ночным — с убавкою по 1 дню и по 1 ночи»222. Все мы понимаем, что трёхлетнее стояние преподобного на камне не следует воспринимать буквально, старец старался совершать свой подвиг, не привлекая внимания ни монашествующих, ни богомольцев, и цифра является условной. Никто с секундомером не следил за правильным исполнением молитвословия преподобного. А тут разница в один день — и это беда вселенская! Вероятнее всего, все эти потуги Мотовилова появились после первых публикаций, которые задели самолюбие Мотовилова: «Как посмели — без меня, очевидца!» Мотовилов — светский человек, знавший преподобного немногим более года, на другой чаше весов священнослужители монастыря, на глазах которых в течение нескольких лет проходила жизнь старца. И кому мы должны больше доверять?
Вспомним рассказ из первого издания книги отца Иоасафа «О восхищении отца Серафима в небесные обители».
«И после всего сказанного, он отечески обнял меня и сказал: “Радость моя! молю тебя, стяжи мирный дух!” И тут же начал объяснять стяжание мирного духа. По словам его, это значит привести себя в такое состояние, чтобы дух наш ничем не возмущался. Надобно быть подобно мёртвому или совершенно глухому и слепому при всех скорбях, клеветах, поношениях и гонениях, которые неминуемо приходят ко всем, желающим идти по спасительным стезям Христовым. Ибо многими скорбями подобает нам внити в Царство Небесное. Так спаслись все праведники и наследовали Царство Небесное, а перед ним вся слава мира сего как ничто, все наслаждения мирские и тени не имеют того, что уготовано любящим Бога в небесных обителях, там вечная радость и торжество.
Для того же, чтобы дать духу нашему свободу возноситься туда и питаться от сладчайшей беседы с Господом, нужно смирять себя непрестанным бдением, молитвою и памятованием Господа. “Вот я, убогий Серафим, для сего прохожу Евангелие ежедневно: в понедельник читаю от Матфея, от начала до конца, во вторник от Марка, в среду от Луки, в четверток от Иоанна, в последние же дни разделяю Деяния и Послания апостольские, и ни одного дня не пропускаю, чтобы не прочитать Евангелия и апостола дневного и святому. Через это не только душа моя, но и самое тело услаждается и оживотворяется оттого, что я беседую с Господом, содержу в памяти моей жизнь и страдания Его и день и ночь славословлю, хвалю и благодарю Искупителя моего за все Его милости, изливаемые к роду человеческому и ко мне недостойному”.
И после этого старец снова сказал мне: “Радость моя! Молю тебя, стяжи мирный дух и тогда тысяча душ спасётся около тебя”. Я же, недостойный, всем желанием души моей хотел приобрести тот мирный дух, о котором он уже дважды упоминал мне. Я упал ему в ноги и, лобызая его стопы, полы одежды и руки, со слезами просил его, как отца и наставника, чтобы он излил свои молитвы перед Господом и Царицею Небесною о спасении грешной души моей. В эти минуты я всего себя поручил старцу. Он же, видя мою преданность, ещё повторил мне, как бы во всегдашнее напоминание: “Радость моя! Молю тебя, стяжи мирный дух!” И потом уже прямо открыл мне, для чего я пришёл к нему и что именно желал от него слышать. Когда же ужас и удивление объяли меня, старец, в предуготовление к наступающей беседе, ещё раз повторил: “Радость моя! Молю тебя, стяжи мирный дух”.
И вслед за этим, в неизобразимой радости, с усилием голоса сказал: “Вот, я тебе скажу об убогом Серафиме, — и потом, понизя свой голос, продолжал: — усладился словом Господа моего Иисуса Христа, где Он говорит: в дому отца моего обители мнози суть (т. е. для тех, которые служат Ему и прославляют Его святое Имя). На этих словах Христа Спасителя я, убогий, остановился и возжелал видеть оные небесные обители и молил Господа моего Иисуса Христа, чтобы Он показал мне эти обители, и Господь не лишил меня, убогого Своей милости. Он исполнил моё желание и прошение: вот я и был восхищен в эти небесные обители, только не знаю, с телом или кроме тела, Бог весть, это непостижимо. А о той радости и сладости небесной, которую я там вкушал, сказать небе невозможно”. И с сими словами отец Серафим замолчал. В это время он склонился несколько вперёд, голова его с закрытыми взорами поникла долу и простёртою дланью правой руки он совершенно тихо и одинаково водил против сердца. Лицо его постепенно изменялось и издавало чудный свет и наконец до того просветилось, что невозможно было смотреть на него, на устах же и во всём выражении его была такая радость и восторг небесный, что поистине можно было назвать его в это время земным ангелом и небесным человеком.
Во всё время таинственного своего молчания, он как будто созерцал что-то с умилением и слушал что-то с изумлением. Но чем именно восхищалась и наслаждалась душа праведника, знает один Господь.
Я же, недостойный, сподобясь видеть отца Серафима в таком благодатном состоянии, и сам совершенно забыл бренный состав свой в эти блаженные минуты. Душа моя от одного созерцания таинственного молчания праведника и от чудного света, исходившего от лица его, а равно и от всей благоговейной непрерываемой тишины, была в такой радости и восторге, каких я не ощущал в продолжение всей своей жизни.
