Тщеславный, «мнящий» о себе человек в оправдание вкладывает порой свои рассуждения в уста других людей, когда те уже ушли в мир иной и не могут за себя постоять. Приведённый отрывок должен свидетельствовать о неграмотности и начитанности преподобного Серафима. Но так ли это на самом деле? Обнаруженные в РГАДА автографы Прохора Мошнина свидетельствуют о его грамотности. «Алкоран» Магометов действительно в библиотеке Саровской пустыни был, а вот Ролленевой истории не было. Но главное не в этом, а в том, как монах-пустынник, у которого своё молитвенное правило и нет свободной минуты, взялся за чтение светской литературы. От окрестных помещиков книги должны были доставляться целыми обозами... И что на это сказали бы отцы-постники, такие как Пахомий, Исайя, Нифонт? Священномученик Пётр Дамаскин сказал по этому поводу: «Никто да не читает не служащего к угождению Божию. Если же и прочтёт когда что таковое в неведении, то да подвизается скорее изгладить его из памяти чтением Божественных Писаний и из них именно тех, которые наиболее служат ко спасению души его, по состоянию, которого он достиг... Противных же сему книг никак да не читает. Какая нужда принять духа нечистого, вместо Духа Святаго?»235
Более правдоподобными кажутся слова саровских монахов, свидетельствующих о ежедневном чтении преподобным книг Священного Писания и Святоотеческих. Познавать мир отец Серафим мог до своего поступления в монастырь, а в монастыре всё мирское для него стало чуждым.
Окончив словесный факультет Казанского университета, Мотовилов и сам проявлял тягу к писательскому труду. Сочинил службу и акафист святителю Митрофану Воронежскому, но от них все отказались. Написал оду «По поводу избавления от напрасныя смерти» Александра II:
Я на одре болей предсмертных
Гнетом болезнию лежал
Но Духа Свята и Безсмертна
Дыханьем; Бог мя оживлял
И в день неслыханной хулы
И в день безбожна дерзновенья
возсылал Творцу хвалы...236
и т. д.
Даже не верится, что дата написания оды 1866 год и не было у нас Александра Сергеевича Пушкина, Михаила Юрьевича Лермонтова, Николая Васильевича Гоголя и других замечательных поэтов и писателей, создавших современный литературный язык...
Но главным творением должна была стать книга, на написание которой благословил Мотовилова святитель Митрофан через высокопреосвященного Антония: «Книга эта в настоящее время совершенно необходима для всех Церквей Божиих и спасительна будет для всего рода Человеческого. В написании её чувствовали потребность многие святые Божии люди в последние века Христианства и в особенности святитель и угодник Божий Димитрий, митрополит Ростовский, сделавший и начало её своею Летописью...
Вот заглавие этой, предназначенной мне святителем Митрофаном к написанию книги:
“Истинныя понятия: о Боге. Об Ангелах Святых, и о Злых Духах. — О Механизме Вселенной — о создании земли и на ней человека, о заповеди данное ему в Раи и о преступлении оной. О благодати искупления. История рода человеческаго от Адама и до сего дни в параллельном отношении веры и жизни. — Сличение всех вер на свете и доказательство, что только наша Русско-Греческая Восточная Апостольская есть истинно Православная Отеческая Вселенская Христова и Божия вера на всём свете. Мысли о приближении кончины века и о близости пришествия Антихристова. — О седьми Вселенских Соборах и о необходимости осьмаго для соединения Святых Божиих Церквей. — О необходимости всемирнаго покаяния — и об истинно-Христианской жизни — и об истинном Монашестве”.
От написания каковой книги, равно как и предварительного совершенного окончания тесно связанных с нею вышеписанных в 1832 году и прерванных арестом 1833 года, работ воронежских церковных, я не только не отрекаюсь, но и желал бы, чтобы Святейший Правительствующий Синод дал мне на то зависящие от него как от центра Святой Церкви Божией средства и радушное благословение»237.
Книга задумана в начале 1830-х годов, первая страница книги с пространным названием уже давно написана — её можно видеть в руках Мотовилова на одной из его фотографий, но, предположительно, далее этого работа не пошла. Основной проблемой, как в 1861 году сказал Мотовилов, необходимы «средства и радушное благословение», а в действительности лень и бездарность автора. Даже если бы книга и была написана, то дальше стола цензора она не имела шансов пройти.
Мотовилов говорил о планах подготовить к изданию полное собрание своих сочинений в 155 томах238, и это были только слова.
Ещё больше вопросов возникает при чтении воспоминаний, писем Мотовилова, в которых он говорит о предсказаниях преподобного Серафима о будущем России, Дивееве и Сарове.
27 февраля 1854 года Мотовилов пишет прошение на имя министра двора Адлерберга, в котором пытается добиться личной аудиенции с императором Николаем I. Получив высочайшее повеление донести письменно, 7 марта Мотовилов пишет письмо о цели своего визита: «...видеть Вас — от всего сердца моего нелицемерно любимый мною Монарх»239, чтобы из уст в уста передать предсказание преподобного Серафима о судьбе государя. А слова эти были сказаны в 1832 году. Прошло 22 года от знаменательной беседы, и, видимо, назрело. В это же время Мотовилов с Высочайшего согласия подарил в императорскую домовую церковь и в действующую армию, оборонявшую Крым, две копии с иконы Пресвятой Богородицы Радости всех радостей. Так же для всех членов императорской фамилии были расписаны житийными сюжетами о подвигах старца Серафима 28 осколков от камня, на котором молился преподобный. И это ещё не всё — со своего конезавода Мотовилов передал в действующую армию 15 жеребцов. За подарки Мотовилов был удостоен трёх монарших благодарностей, а за жеребцов ему вручили бриллиантовый перстень с вензелем императора240.
В путаном, как всегда, тексте нашлось место для информации о благодатном исцелении автора «в ночь с 1 на 2 Июня 1843 года, дарованным мне от тяжкого ушиба во всём теле и вывихе левой ноги — и двух рёбр в левом боку»241, о своём родословии и истории Дивеевской общины. Главное содержалось в конце письма: «если можете то не отриньте ещё раз умоляю Ваше Императорское Величество моей неотступной просьбы Всемилостивейше дозволить мне изустно доложить Вам слова Великаго Старца Серафима, сказавшего мне про Вас Великий Государь, что Вы в душе христианин, чего не смеют сказать про себя очень многие, того Серафима коему возвещено от Бога что смерть его будет подобна смерти семи отроков спавших в Эфесской пещере. — А о нём прояснено мне то, что он воскреснет прежде общаго всех воскресения из мёртвых в Царствование Вашего Императорскаго Величества и единственно лишь только для Вас Великий Государь, о чём всем в полноте всего и вышеизложенного изъяснив по сущей справедливости, по долгу Православно-Христианской верноподданнической совести, что готов и присягою подтвердить — вполне передаю себя — Всеавгустейшей воле Вашего Императорскаго Величества и если Всемилостивейше соблаговолите дозволить мне открыть Вам тайну, которой не преувеличивал цену лишь только потому, что единственно Вашему Всеавгустейшему суду Высокомонаршему желал и желаю всеподданнейше предоставить сделать настоящую и справедливую ей оценку; то буду непрестанно благословлять Господа положившаго Вам по сердцу во время благоприятно послушать верноподданническую речь о ней. Если же нет, то двадцать два года терпевши и не открывши её никому — унесу её с собой во гроб — с совестию неукоризненную тем, что я скрывал талант вверенный мне от Господа через Великаго раба Своего Серафима.
