В результате долгих размышлений Иван Беляев находит формулу, которая, по его мнению, способна вернуть русской армии прежнюю славу. В своём дневнике он делает запись:
«В копыте лошади есть белая линия, от которой начинает расти рог. Можете расчищать и срезать копыто, загонять в него гвозди, но если коснётесь белой линии, то оно пропало. Командиры меняются каждые два-три года. Молодёжь после первого лагеря расползается по академиям. Старые офицеры, для которых свой полк, своя батарея – родная семья, а честь знамени дороже жизни, – это и есть та „белая линия“, без которой боевая дружина превращается в шайку авантюристов».
Из этих умозаключений Беляев делает закономерный вывод: армии требуется преемственность боевого духа, необходимо сближать старую гвардию и молодёжь, чтобы первые могли передать свой бесценный опыт и трепетное отношение к службе следующему поколению. Сделать это, по задумке Беляева, можно было в глубоком тылу путём создания там запасных батальонов, где старые вояки не только бы излечивались от ран, но и учили молодых бойцов настоящему командному духу, единству и преданности своему долгу.
Однако этот проект ожидаемо был отклонён начальством. Какие ещё запасные батальоны, какие нововведения, когда война в самом разгаре? И без новаторства справимся! Проще говоря, от неплохой, но слегка сыроватой идеи Беляева начальство отмахнулось. И этот сюжет будет преследовать его всю жизнь, периодически повторяясь в том или ином виде. Окружающим часто казалось, что Беляев воспринимает мир через призму идеализма, поэтому его задумки далеко не всегда находили понимание.
Тем не менее сама идея объединения людей на духовной основе ради общего дела прочно засела в сознании Беляева и спустя несколько лет принесла всё-таки свои плоды.
Что же касается боевых действий, то наш герой принимал участие в сражениях на территории Польши и в Карпатах, но настоящим венцом его военной службы во благо Отечества стало участие в знаменитом Брусиловском прорыве, который чуть было не повернул ход истории в совсем иное русло
[47].
После ряда неудач на фронте и затянувшейся военной кампании многим казалось, что Брусиловский прорыв – это тот самый светлый луч в конце тоннеля, за которым наступит долгожданная победа.
Однако не всем силам в стране такой вариант развития событий был выгоден. Боясь стабилизации ситуации и того, что население вновь начнёт поддерживать продолжение войны, революционеры взяли дело в свои руки.
Таким образом, не успев отвоевать на одной войне, Беляев почти сразу же попал на другую – на этот раз Гражданскую. Выбор стороны для убеждённого монархиста был очевиден, и Беляев пополнил ряды Белой армии. Там ему, обладателю Георгиевского креста, пришлось стать рядовым, поскольку офицеров у белогвардейцев было с избытком. Впрочем, Беляев не был бы самим собой, если бы начал жаловаться на такой пустяк. Не важно, в каком чине, важно – за что ты борешься!
Судьба Белого движения в общих чертах хорошо известна. Что же касается Беляева, то увиденного на гражданской войне хватило ему, чтобы полностью разочароваться во всех сторонах этого кровавого конфликта. На его глазах оба противоборствующих лагеря с каждым месяцем всё больше скатывались в аморальное состояние, когда господствует право сильнейшего, что в итоге вылилось в беспощадный террор. Для обеих сторон простые люди, чьи интересы в том или ином виде изначально клялись защищать и белые и красные, стали простым ресурсом, безмолвными статистами. С их судьбами никто не считался, а за их жизнь в неразберихе войны никто не дал бы и ломаного гроша.
То, как гражданская война искалечила тысячи судеб, наиболее остро ощущается на примере семей, возможно потому, что семья – это то, что есть у каждого. Некогда большой и дружный клан Беляевых тоже понёс невосполнимые потери.
Самый младший брат нашего героя, тихий и скромный Тимофей, открывший в Петрограде небольшой ресторанчик, по воспоминаниям родных, был схвачен революционными матросами вместе с посетителями и увезён в неизвестном направлении. По городу ходили упорные слухи, что их утопили на барже в отместку за убийство Моисея Урицкого
[48]. Не лучшая судьба ждала и сестру Ивана, Марию Беляеву, вместе с её дочерью и племянником – все трое друг за другом умерли от тифа и сыпняка в начале 1920-х годов в промёрзшем насквозь Петрограде.
Семья Беляевых в 1915 г.; Иван Беляев – крайний справа (стоит во втором ряду)
Можно сказать, что на общем фоне Ивану Беляеву и его дорогой Але повезло больше других: они оба выжили и, хотя покинули Россию поодиночке, не планируя своего бегства заранее и не зная, куда и кто из них направился, они смогли найти друг друга в Александрии. А затем уже вместе начали движение на другой континент, по ту сторону Тихого океана.
* * *
Европа с самого начала не рассматривалась Беляевыми в качестве нового места жительства. Слишком большой наплыв эмигрантов не давал надежды двум уже не очень молодым людям найти постоянную работу и достойный заработок. Оставалось обратить свой взор на более далёкие края, где жизнь была скромнее и доступней. К тому же теперь, когда никакие обязательства перед страной больше не связывали Беляева, почему бы не попытаться исполнить свою давнюю мечту и не отправиться в Парагвай, о котором он так много читал? Так вперёд, за мечтой!
И вот, старый мир позади, океан благополучно пересечён, и можно сойти на берег заветного Южно-Американского континента. Кажется, что теперь, после стольких тревог, от заветной мечты – очутиться в стране, которую он трепетно изучал в детстве по старым картам и книгам, – Беляева отделяет всего один шаг…
Однако очередная революция, на этот раз уже не в России, а в Парагвае, вносит в планы свои коррективы. Когда прибывший в Буэнос-Айрес Беляев решил нанести визит в посольство Парагвая, его ожидал весьма прохладный приём. Консул сухо заявил, что ни о каком посещении его страны иностранцем сейчас не может быть и речи. О чём вы, сеньор?! Парагвай охвачен беспорядками! Если сеньору дорога жизнь, ему лучше оставаться в Аргентине.
Таким образом, чета Беляевых была вынуждена на некоторое время осесть в Буэнос-Айресе, где оба стали перебиваться заработками репетиторов французского и немецкого языков, а заодно и учить испанский. А ведь обоим уже перевалило за сорок…
