Так началась малоизвестная у нас Чакская война. Конечно, наше незнание о ней можно списать на удалённость Южно-Американского континента. Сможем ли мы, не прибегая к Википедии, вообще назвать хоть одну войну в Латинской Америке? Да и что нам до разборок между далёкими странами, не имеющими с нами никакой тесной связи?
Но при ближайшем рассмотрении связь между Чакской войной и событиями в Европе всё же обнаруживается. Стоит копнуть чуть глубже, и это военное столкновение открывается нам с абсолютно неожиданной стороны и уже вовсе не кажется локальным конфликтом. Для многих участников Чакская война явилась естественным продолжением Первой мировой и, одновременно, репетицией Второй мировой войны. Причём история показала, что исход этой репетиции оказался почти пророческим.
Общеизвестно, что Южная Америка стала второй родиной для многих немцев, причём случилось это ещё до 1945 г. Такой отток населения из Германии во многом явился следствием её бедственного положения после масштабного экономического кризиса 1929 г. и поражения в предыдущей войне. Пришедший к власти Гитлер решил использовать немецкие диаспоры за рубежом в качестве плацдарма для продвижения немецкого влияния во всём мире. Кроме того, участвуя в чужих военных кампаниях, можно было без ущерба для «Третьего рейха» на чужой территории «обкатать» тактику ведения предстоящих сражений и проверить боеспособность немецкого оружия.
Естественно, формально Германия не являлась стороной конфликта между Парагваем и Боливией, однако боливийскую армию возглавлял специально присланный для обучения солдат генерал Ганс Кундт. Это был типичный военный прусского образца, ценивший муштру и дисциплину превыше всего. Первая мировая война не обошла его стороной, причём он воевал там же, где и Беляев, – на польском и галицийском фронтах. Вот и не верь после этого в мистические совпадения! Естественно, Кундт был не единственным немцем в боливийской армии. В 1920-х годах эта страна стала весьма популярна среди немецких офицеров, стоит хотя бы упомянуть тот факт, что в 1928 г. военным советником в Боливии был назначен не кто иной, как глава немецких штурмовиков Эрнст Рём.
* * *
Немцы оказались не единственными, кто выступил на стороне Боливии. Американская компания «Стандард ойл»
[54], заинтересованная в получении доступа к новым нефтяным месторождениям, спонсировала покупки военной техники и всячески подталкивала боливийцев к проникновению на чужую территорию.
В итоге к моменту начала военных действий расклад сил у сторон как по техническим, так и по человеческим ресурсам оказался настолько не в пользу Парагвая, что если бы какая-нибудь букмекерская контора принимала ставки на будущего победителя, шансы Парагвая оценивались бы как 1 к 10.
Тем временем в Асунсьоне происходили события, словно сошедшие со страниц книг Александра Дюма, в которых доблесть и верность дружбе превыше всего. В доме поручика Всеволода Канонникова собрались бывшие офицеры русской армии, уже давно отошедшие от военных дел и многие годы зарабатывавшие себе на хлеб мирным ремеслом. Кто-то преподавал, кто-то сумел организовать свой бизнес, другие работали по новым специальностям или же перебивались заработком простого рабочего. Однако видя опасность, с которой столкнулась их вторая Родина, все собравшиеся выразили желание помочь Парагваю отстоять свою землю. Пришло время отдать долг стране, которая с теплотой приняла их и позволила начать свою жизнь заново.
И как бы ни была значима фигура Беляева в Чакской войне, нужно сказать, что на ратном поприще его заслуженно потеснили другие герои. Борис Касьянов, Василий Орефьев-Серебряков, Владимир Срывалин, Николай и Игорь Эрн, Николай Корсаков, Александр Экштейн, Николай Голдшмидт, Степан Высоколян и десятки других храбрых воинов. В общей сложности на стороне парагвайской армии сражались 46 офицеров из России. Имена многих русских участников Чакской войны сегодня можно прочесть в церкви Покрова Пресвятой Богородицы в Асунсьоне, на стенах которой есть мемориальные таблички в честь погибших за свободу Парагвая. Многие русские жёны и дочери героев разделили их тяготы, вступив по сложившейся ещё в Первую мировую традиции в ряды сестёр милосердия.
Некоторые из дошедших до нас свидетельств об отчаянной храбрости и героизме выходцев из России больше походят на зарисовки к роману. Верить ли в правдивость этих эпизодов или относиться к ним скептически, как к попытке превознести благородство русских, – пусть каждый решает для себя сам. Но, думается, что латиноамериканская восторженность и русский фатализм в сочетании с преданностью своему долгу вполне могли воплотиться в героически-сентиментальные сцены на поле боя.
Так, очевидцы событий рассказывали, что капитан Василий Орефьев-Серебряков, который сгоряча был обвинён в трусости одним из майоров-парагвайцев, решил любой ценой доказать обратное. Как часто бывает в таких случаях, цена оказалась слишком высока. Видимо, желая применить приём психологической атаки, Орефьев с преданными ему солдатами вышел из укрытий и в полный рост, не кланяясь пулям, пошёл на противника. Первые мгновения враг и вправду был застигнут врасплох – боливийцы рассматривали идущих на верную смерть широко открытыми глазами, полными изумления и мистического страха. Но затем раздался выстрел, вслед за которым прозвучала целая канонада. Орефьева всё-таки успели доставить до командного пункта, где последними его словами были: «Я выполнил приказ. Прекрасный день, чтобы умереть».
Невероятным образом сложилась судьба другого выходца из России – Николая Емельянова. Он был одним из немногих эмигрантов, кто сумел не только остаться на плаву, но и пойти в гору, основав в Париже собственную юридическую фирму. Однако попавшаяся на глаза русскоязычная газета вмиг изменила его судьбу. В ней он вычитал, что в далёком Парагвае героически погиб капитан Борис Касьянов. Касьянов?! Тот самый, с которым Емельянов бок о бок сражался сначала на Первой мировой, а затем – на Гражданской? Тот самый закадычный друг, который делил с ним все тяготы войны? Емельянова сразу же захлестнули воспоминания о днях его молодости и тоска по погибшему другу. Быстро свернув свои дела и закрыв юридическую контору, он отправился на другой край земли – воевать на стороне Парагвая в память о погибшем друге. К счастью, самому Емельянову удалось остаться в живых.
Но не только героизмом запомнились русские. Не меньшую пользу парагвайской армии принесло регулярное обучение русскими офицерами парагвайских солдат премудростям фортификации, стратегии и ведения боя. И тут нет ничего удивительного: вплоть до начала Чакской войны постоянная армия Парагвая едва ли насчитывала 5000 солдат, а квалифицированные военные специалисты практически отсутствовали.
Для ведения полноценной войны пришлось объявить всеобщую мобилизацию населения. Оружия на всех катастрофически не хватало, и многим приходилось сражаться с помощью мачете
[55]. К тому же никто из парагвайцев того поколения никогда не участвовал в настоящих сражениях, в отличие от русских офицеров, чей опыт и основательное образование в сочетании со смекалкой были просто неоценимы. К примеру, майор Николай Корсаков нашёл удачное применение тяжёлому мачете, вооружив им своих всадников вместо лёгких сабель. Стоит ли говорить, что его конница производила на врага во всех смыслах убийственное впечатление?
