Глава 7. Король китча. Владимир Григорьевич Третчиков (ЮАР)
Африканская жара просачивалась сквозь оконные стёкла вместе с солнечными лучами и заставляла мечтать о глотке прохладной воды. Шелестящие лопасти вентилятора двигались с максимальной скоростью, напоминая пропеллеры вертолётов, но заметного облегчения не приносили. Тем не менее, несмотря на зной (или же, напротив, по его вине?), в тесную прачечную почти каждую минуту открывались двери, впуская нового посетителя, желающего освежить свои вещи.
Молодая девушка – приёмщица и кассирша в одном лице – в перерывах между выписыванием квитанций и приёмкой одежды бросала взгляд на толпу клиентов. Очередные вещи падали ей на стол, очередная квитанция выписывалась и передавалась из рук в руки, после чего всё повторялось заново. Проще говоря, в маленькой прачечной шёл обычный рабочий день, пока там не появился светловолосый белокожий чужак.
Этот странный мужчина, которого она никогда раньше не встречала, пристально рассматривал её, точно ботаник, изучающий редкое растение из Красной книги. Такое бесцеремонное поведение должно было насторожить девушку, однако она не чувствовала опасности. Скорее – живой интерес.
Как и следовало ожидать, незнакомец терпеливо ждал ухода последнего посетителя. Стоило тому закрыть за собой дверь и направиться своей дорогой, как светловолосый мужчина уверенно дёрнул на себя дверную ручку и вошёл. Казалось, вся его нерешительность сразу же испарилась, уступая место широкой улыбке на открытом лице. Подойдя к кассе, он доброжелательно посмотрел на девушку и без всякого вступления выпалил:
– Привет! Меня зовут Владимир Третчиков. Вы не против, если я вас нарисую?
Его слова, произнесённые с неизвестным ей акцентом, звучали так просто и естественно, точно нарисовать портрет абсолютно незнакомой девушки было для него обыденным делом. И по большому счёту это была правда, однако приёмщица не имела тогда ещё ни малейшего представления о том, кто перед нею стоит.
Да, ей доводилось слышать о своей необычной красоте, за которую следовало благодарить китайских, португальских и голландских предков, однако мысль о том, что кто-то захочет запечатлеть её, обычную девушку, на картине, никогда не приходила ей в голову.
Не дождавшись быстрого ответа, Третчиков всё же продолжил расспросы, не теряя надежды получить согласие:
– Как вас зовут?
– Моника, – растерянно улыбнулась девушка, – но у меня нет денег, чтобы оплатить вашу работу.
– Зато деньги есть у меня, – засмеялся назойливый незнакомец, – я заплачу вам за позирование в качестве модели.
Моника недовольно нахмурила брови: натурщицы художников пользовались не лучшей репутацией.
– Не беспокойтесь, ничего непристойного я вам не предлагаю, – заверил художник. – От вас мне нужно только ваше лицо.
* * *
Конечно, эта зарисовка, описывающая встречу Владимира Третчикова с одной из его самых знаменитых моделей, – во многом моя фантазия. Однако абсолютно все источники описывают сцену их первой встречи приблизительно так: неизвестный художник подошёл к работнице одной из прачечных Кейптауна и попросил разрешения нарисовать её. Так началась история картины, прославившейся по обе стороны Атлантики.
* * *
Владимир Григорьевич Третчиков родился в южной Сибири, в городе Петропавловске 26 (по старому стилю – 13) декабря 1913 г. Но не трудитесь отыскать этот город на карте России – в конце ХХ века он отошёл Казахстану, хотя до сих пор большинство проживающих здесь – русские. Город этот долгое время пользовался дурной славой из-за крайне низкого уровня благоустройства и общего антисанитарного состояния. Шумные базары располагались в нём рядом со скотобойнями, и такое соседство часто служило причиной распространения различных заболеваний. К тому же больница в городе была всего одна, да и та могла вместить не более десяти страждущих. И всё же горожане считали свою жизнь вполне сносной и не спешили покидать насиженные места.
Привязанность местных жителей к своему городу вполне объяснима, если принять во внимание наличие под боком самой главной дорожной артерии России – Транссибирской магистрали
[66]. Её проложили в 1896 г. неподалёку от города. Такое выгодное соседство способствовало развитию коммерции и позволило городу скинуть с себя провинциальную дремоту.
Чем же торговали петропавловцы? Главным образом – животными и изделиями из кожи. Скотоводство было очень распространено в этом степном краю, отсюда по всей стране развозили лучших лошадей и овец. Многие семьи всего за одно поколение сумели сколотить приличный капитал. Благодаря подъёму местной экономики к началу ХХ века Петропавловск стал похож на пёстрый коллаж, собранный из разных культур и эпох. На Вознесенском проспекте – лучшей улице города – одно за другим появлялись современные здания солидных банков и модных магазинов. Их интерьеры ничуть не уступали столичным: попадая внутрь, можно было ощутить себя в Москве или Санкт-Петербурге, а то и в Париже. Но стоило клиенту обернуться и посмотреть сквозь огромные светлые витрины, как перед его глазами представала дикая степь, по которой казах в тюбетейке или русский мужик в лаптях гнал своё стадо. Проще говоря, Петропавловск был одним из тех мест, где сходились Восток и Запад, ветхозаветная старина и шумный ХХ век.
Семья Третчиковых не относилась к старожилам: в силу обстоятельств Третчиковым-старшим пришлось переехать сюда в 1904 г. Тем не менее они быстро встали на ноги и вскоре ни в чём не отставали от предприимчивых соседей, считаясь вполне зажиточной и степенной семьёй. Отец Владимира заработал своё состояние на торговле скотом. Доход главы семейства позволял полностью содержать всю семью, состоявшую из родителей и семи детей, из которых Владимир был самым младшим. Так что его ранние годы можно считать благополучными. Однако быт и образ жизни большой семьи оставались скромными. Третчиковы принадлежали к религиозному движению молокан, которые на протяжении всей своей истории сохраняли негативное отношение к чрезмерной роскоши и безделью. Солидность и основательность во всём – от одежды до дома – приветствовались, а вот вычурность и богатство напоказ – никогда! Будучи глубоко религиозными людьми, Третчиковы придавали огромное значение семейным традициям и духовной чистоте.
Из родительского дома Владимир вынес две немаловажные истины: это неподдельное трудолюбие и стремление добиться всего исключительно собственными силами. Во всём остальном младший сын Третчиковых стал в первую очередь сыном своей эпохи, когда внезапные жизненные повороты стали обычным делом, а правила игры менялись кардинально и неожиданно.
