Сначала он обращается к теме петушиных боёв – повального увлечения индонезийских мужчин. Хороший боевой петух был на вес золота, а бои – не просто забава, а национальный обычай. Третчиков создаёт серию картин с этими боевыми птицами и их преисполненными гордостью хозяевами. Уже в этих первых полотнах отчётливо проступает почерк художника: буйство ярких красок, чёткость линий и особое внимание к людским типажам. И всё это неизменно в реалистичном, понятном массовому зрителю исполнении, за что его в дальнейшем будут как горячо любить, так и по-настоящему ненавидеть.
Затем на его полотнах начинают распускаться дикие тропические цветы – красные канны и орхидеи, выполненные с необыкновенной любовью к мелочам. В будущем даже ярые противники его творчества будут вынуждены признать, что с точки зрения техники исполнения и прорисовки деталей русскому самоучке нет равных. Третчиков никогда не считал себя мастером пейзажа, но его составляющие, взятые в отдельности, будь то животные или растения, всегда удавались ему особенно хорошо.
Но всё же в первую очередь его интересовали люди. Разнообразие их лиц, каждое из которых неповторимо, смешение западных и восточных кровей, дававшее уникальные черты, – всё это притягивало Третчикова, словно магнит. Что думают о себе эти дети разных народов, кем себя ощущают, каково это – быть хрупким мостом, перекинутым через бездну, разделявшую в те годы белых колонистов и индонезийцев? И может ли западный человек когда-нибудь полностью понять загадку восточной души?
Он рисует один портрет за другим, иногда выискивая свои модели прямо на улице, но для создания чего-то по-настоящему уникального ему необходима муза, которая просто обязана рано или поздно появиться в жизни любого художника. И вот по всем законам жанра она явилась в лице блистательно красивой женщины со звучным именем Леонора Мальтема.
Она воплощала в себе всё то, что он так страстно искал: наполовину голландка, наполовину индонезийка с лицом женщины-вамп и при этом математическим складом ума. Кроме того, она свободно владела голландским, английским, немецким, малайским и французским языками, что даёт нам право назвать её настоящим полиглотом. Судьба столкнула их абсолютно случайно. Третчиков стоял на тротуаре, болтая со своими клиентками, когда те окликнули кого-то. Повернувшись, художник встретился взглядом «с самой восхитительной женщиной Явы».
Как это часто бывает между художником и его музой, их отношения быстро переросли в бурный роман. Он называл её на русский манер – Ленка, и не переставал говорить, что никогда раньше не встречал девушку, чьи лицо и фигура были бы столь соблазнительны. Рисуя её портрет, он даже признался, что вынужден изменить самые выдающиеся части её тела. «Если я нарисую твою грудь такой, какая она есть, люди решат, что я сексуально озабочен», – говорил он. Но такая женщина, как Леонора, не могла быть просто любовницей или безмолвной натурщицей. Она стала для Третчикова настоящим другом, помощником и проводником в мир яванской культуры. Было ли это простым стечением обстоятельств или неким предначертанием судьбы, но именно благодаря Ленке Третчиков ещё больше уверовал в своё блестящее будущее.
Так же, как и её любовник, Ленка была очень суеверна и даже увлекалась магией, что может показаться странным, учитывая её всестороннюю образованность, но если принять во внимание яванский менталитет, становится вполне понятным. Для местных жителей духи, или, как их здесь называли, гуна-гуна, являлись такой же естественной и неотделимой частью их повседневной жизни, как вода, деревья или земля. Даже строгие каноны ислама не смогли до конца вытравить стойкую народную веру в то, что всё вокруг населено могущественными духами, от которых можно получать послания. Стоит лишь войти в контакт с гуна-гуна – и они ответят на любые вопросы! И было бы странным, если б такой человек, как Третчиков, однажды не поддался искушению поучаствовать в подобного рода общении.
Пользуясь своими связями, Ленка отвела его в дом, где тайно собирались последователи спиритизма. Изначально Третчиков был настроен скептически, но после уговоров всё же сел за круглый стол и начал задавать вопросы. В первую очередь его беспокоила судьба его семьи.
«В безопасности ли мои жена и дочь?»
Стеклянный указатель начал плавно перемещаться от буквы к букве, таинственно шурша по бумаге, пока не вывел слово: «Да».
«Где они?»
«На юге».
Вздохнув с облегчением, Третчиков продолжил:
«Удастся ли мне организовать свою собственную выставку?»
«Да».
«Как она пройдёт?»
«Замечательно».
«Принесёт ли выставка мне славу?»
«Мировую славу», – продолжал отвечать благосклонный дух.
«Какая из моих работ окажется самой успешной?»
«Автопортрет».
«А ещё?»
«Восточная дама».
Третчиков покинул сеанс абсолютно заворожённым. Не оставалось никаких сомнений: удача при нём, а его путеводная звезда в конце концов выведет его к признанию. Так оно и случилось, но до триумфа всё ещё оставалось несколько долгих лет.
* * *
Жизнь в Джакарте продолжала подкидывать Третчикову один сюрприз за другим. Слухи о его красочных полотнах быстро распространялись по городу, что привело к своеобразному курьёзу. В один прекрасный день, вернувшись из мастерской, он обнаружил, что в отведённой ему комнате его ждёт букет роскошных орхидей и открытка с немногословной надписью: «От почитателя». Получить такой подарок – само по себе очень приятно, но если принять во внимание цены на орхидеи в оккупированной Джакарте… Один-единственный цветок стоил два гульдена, а ведь на эту сумму Третчиков мог спокойно жить два или даже три дня! Кому в здравом уме могло прийти в голову так разбрасываться деньгами?
На протяжении нескольких недель каждое воскресенье и среду цветы от таинственного почитателя прибывали как по расписанию. Третчиков был абсолютно сбит с толку, а вот кое-кто из окружающих по-настоящему взбешён. Новость об орхидеях быстро стала достоянием общественности и вызвала у многих негодование. Что же это такое: вокруг все несут тяготы войны, а этому выскочке кто-то делает роскошные подарки? Однажды к нему даже явилась делегация из четырёх рассерженных женщин с требованием продать очередной букет орхидей.
«В лагерях голодает множество людей, а вы тут купаетесь в роскоши! Мы собираем деньги для нуждающихся! Вырученные от продажи цветов средства пойдут в наш фонд!» – заявили они.
Третчиков очень не хотел расставаться с цветами, но вовсе не из-за жадности. Каждый день они напоминали ему, что кто-то очень сильно верит в его талант и в его картины. Это придавало ему нужный стимул, теперь он бежал к мольберту с ещё большей жадностью, работал над техникой, старался придать изящество каждой линии, постоянно спрашивая себя: «Понравилось бы это моему тайному почитателю?» Цветы напоминали, что он уже не один на один со своим искусством, что в мир его творчества уже вошёл Зритель, перед которым он несёт ответственность и не имеет права ударить в грязь лицом. Была ли этой доброй феей полюбившая его Ленка? Возможно, но она никогда так и не раскрыла себя.
