– Я стараюсь. Требую улучшить условия. Чаще всего получаю отказ, но все, что я могу – пытаться снова и снова.
Он подходит к бюро, берет из стопки небольшой квадратик бумаги, насыпает на него порошок от головной боли, складывает бумагу конусом и проглатывает лекарство, запивая водой. Черняков постоянно страдает от мигрени.
– Скажу тебе как другу. К чему скрывать, в этой войне вряд ли удастся выжить всем узникам гетто. В приютах для бездомных от голода и болезней люди умирают сотнями. Уму непостижимо. Вчера я вышел от врача с пачкой порошка от головной боли, вдруг на меня налетела какая-то женщина, выхватила пакет из рук и тут же проглотила содержимое, настолько она была голодна. – Черняков смотрит запавшими глазами. – Но пока мы можем заботиться о наших детях, защитить наших малышей, у нашего народа еще есть надежда. И пока она остается, я буду ходить во дворец Брюля каждый день, буду пытаться получить какие-то уступки для гетто, что угодно, чтобы помочь нашим людям пережить этот кошмар. И, постой-ка, я напишу записку насчет картошки. Скажи им, чтобы тебе выдали два мешка.
– Спасибо. Спасибо, друг мой. А нельзя ли выдать три?..
Глава 20
Варшава, октябрь 1941 года
Миша уткнул подбородок в шарф, приподнял воротник. Проулок между двумя серыми фабриками в Воле безлюден, но Миша внимательно смотрит в обе стороны. Здесь, на углу улицы в арийской Варшаве, все кажется ему нереальным. По телу пробегает озноб, будто он, пришелец из другого измерения, очутился в запретном подземном мире. Воздух пронизан капельками тумана, и здания в мрачном послеполуденном свете кажутся нечеткими и призрачными. Для обитателей гетто арийская Варшава стала теперь не чем иным, как легендой, мечтой.
Если его поймают, он никогда не вернется домой.
Отсюда он видит Тадеуша и Ядвигу, они торопливо загружают мешки с крупой в тележку, которая стоит внутри склада у самого входа. Лошадь перебирает ногами и бьет копытом, животное чувствует напряженную атмосферу и тоже нервничает. Если Миша увидит, что кто-то идет, он снимет фуражку, а его соратники сразу набросят брезент на мешки с гречкой и исчезнут на складе.
Со склада доносится стук молотка, там приколачивают гвоздями второе дно телеги. Но не слишком крепко, ведь в гетто его снова придется открывать, чтобы достать груз. Выходит Тадеуш и протягивает Мише яблоко. Невысокий и круглолицый, он выглядит почти мальчишкой. Несмотря на холод, его лицо блестит, он вспотел, таская тяжелые мешки.
– Надо бы как-нибудь выпить по кружечке пива.
– Надо бы, – вяло улыбается Миша.
Сверху повозка завалена мусором, Миша залезает на нее и щелкает лошадь кнутом. Обычный польский рабочий возвращается домой.
Когда они подъезжают к воротам гетто, у Миши внутри все сжимается. Денег на взятки у него достаточно, и он видит, что дежурит, как обычно, нужный охранник, но ладони все равно потеют и скользят по поводьям, когда у караульной будки к нему направляется немец, продолжая через плечо разговор с другим немцем. Оба смеются над толстым гусем, свисающим с пояса охранника.
Немец рассеянно проверяет бумаги Миши, вынимает из них купюры и кладет к себе в карман.
Миша щелкает кнутом, повозка трогается.
Его сердце колотится. Прямо в воротах на табурете сидит еще один немецкий охранник в сверкающих сапогах, по фамилии Франкенштейн, невысокий, похожий на обезьяну. Его лицо будто вырубили из грубого куска дерева, стеклянный взгляд выдает в нем человека без сердца. Он поклялся расстреливать по еврею в день и не садится завтракать, пока не убьет одного. В гетто он известен тем, что жестоко избивает детей-контрабандистов, которых поймает, и стреляет из окна в случайных прохожих на улице. Сегодня он уже насытился, сидит на табурете, расставив ноги, и клюет носом. Телега с грохотом проезжает мимо него.
Это еще не все. Миша должен остановиться во второй раз. Польский полицейский в синем мундире поднимает руку, проверяет бумаги и осматривает мусор, который везут на кладбище Генся. Он возвращает бумаги, оставив себе только что добавленные купюры, и машет рукой, что можно проезжать.
Несколько монет полицейскому-еврею, и вроде бы дело сделано, но тот не отпускает поводья и жестом показывает Мише, чтобы тот наклонился.
– Передай своему Корчаку. Похоже, ему снова придется переезжать.
– Что вы имеете в виду?
– Территорию гетто сокращают. В любой день тысячи будут выброшены на улицу. Корчаку нужно поскорее подыскать какое-то приличное место.
* * *
Миша опускает тяжелый мешок на кухонный стол, но сегодня Стефа не улыбается. Она выглядит потерянной и измученной, просматривая номер «Еврейской газеты».
– Миша, ты уже видел? Это какое-то безумие. Они снова заставляют нас переезжать. Куда на этот раз?
Миша читает новость. Все объекты, граничащие с арийской территорией, должны быть исключены из гетто. Он изучает новую карту и понимает, что задумали немцы. Никаких зданий рядом со стеной, кварталы гетто будут окружены только полосой мощеной дороги. Тогда территорию будет легко патрулировать, и охота за контрабандистами станет для охранников просто забавой. Мешки с мукой больше не передать через чердаки и подвалы. Проносить еду станет гораздо труднее.
Гетто будет зажато петлей голода.
– И всего несколько дней, чтобы что-то подыскать, – продолжает Стефа. – Доктор уже пошел разузнать, что и как. Не знаю, выйдет ли у него что-нибудь. Он и без того измотан, по ночам почти не спит, пишет дневник, целый день бродит по улицам, а теперь еще и эта беда. О, вот и он.
Входит Корчак, бледный как полотно, морщины на изможденном лице стали еще глубже. Не снимая пальто и кашне, он опускается на табурет у плиты.
– В Еврейском совете говорят, что ничего не могут сделать. Похоже, нам снова придется переезжать.
– Но они хотя бы сказали, куда именно?
– Нет. И все-таки у нас есть друзья, которые пришли на помощь, влиятельные люди.
– Надеюсь, вы не ходили к этому бандиту Ганцвайху? Он постоянно вертится вокруг вас, сует свои деньги. Хочет обелить свою репутацию. Самый рьяный пособник гестапо.
– Стефа, успокойся. Нет, наш спаситель – маленький ангел в фартучке. Ваша невестка, Миша. Кристина. Но она говорит, что нам нужно посмотреть это место прямо сейчас.
* * *
Забрезжил луч надежды. Пустующее здание клуба бизнесменов на улице Сенной до войны считалось одним из самых шикарных мест Варшавы. Да и сейчас, оказывается, еще остались люди с деньгами. По дороге они видят одну из таких, женщину в маленькой шляпке, которая, как ни в чем не бывало, выгуливает собаку и словно не замечает новый забор из колючей проволоки, выросший посреди дороги.
Клуб располагается на двух верхних этажах большого жилого дома. Кристина работает этажом ниже, в кафе Татьяны Эпштейн. Она снимает фартук и берет ключ с доски у себя за спиной.
