Они молча идут мимо съежившихся на тротуарах бездомных, жмущихся к стенам домов.
В квартире на Огродовой улице Розентали легли спать рано, Марьянек сегодня спит в своей комнате. В записке сказано, что Кристина ночует у Татьяны.
На столе горит лампа. Стоят два маленьких стакана и бутылка с остатками сливовой водки на донышке. Печь не затоплена, но сегодня эта комната и сгущающиеся сумерки принадлежат только им. Миша берет в руки лицо Софии и покрывает каждый сантиметр нежными и жадными поцелуями. Она уткнулась носом в ямочку на его шее, место, которое кажется уютным как дом, а их руки снова ласкают друг друга.
В гетто все еще есть место для любви. А если у вас есть любовь, у вас есть все.
Глава 24
Варшава, март 1942 года
Холодный морозный день, ясное голубое небо. София торопливо проходит мимо кирпичного с зеленым шпилем собора Святого Августина и сворачивает в арку большого дома 34 на улице Дзельной. Обычно она ходит на лекции Корчака по понедельникам в дом сирот, но сегодня доктор выступает в коммуне Дрор. Это всего в двух шагах от того ужасного приюта, где Корчак все еще пытается навести порядок, сделать жизнь тысячи детей хоть чуточку легче. Она оглядывает здание. Как же солидно и респектабельно выглядит это заведение снаружи. Вот только внутри сотрудники по-прежнему беззастенчиво тащат продукты, предназначенные для детского стола.
Другое дело коммуна на Дзельной. Здесь молодые люди под вывеской столовой организовали нелегальную школу и заодно как могут стараются подкормить детей и подростков.
Двор заполнен щебечущими без умолку подростками, которые чистят овощи или развешивают белье. До войны члены коммуны тайно готовились к переезду и новой жизни в Палестине, даже учились управлять небольшой фермой под Варшавой. Теперь все их умения пригодились, и они сами учат и подкармливают триста подростков и молодых людей из окрестных домов.
София поднимается на верхний этаж в большой зал, который служит столовой. Он заполнен до отказа, студенты сидят, где только могут, – на полу, на шкафах.
Миша в дальнем конце комнаты разговаривает с молодым человеком, таким же высоким, как и он сам. Светлые кудри, спадающие на лоб, светлые усы и ярко-голубые глаза – ну чем не лихой польский летчик. В коммуне Ицхак Цукерман отвечает за образование. Судя по их озабоченным лицам, разговор серьезный. София пробирается к ним через переполненную комнату. Интересно, что они обсуждают.
Миша поворачивается, когда она подходит к ним.
– Ицхак говорит, что с его семьей в Вильно случилась беда.
В сухих глазах Ицхака застыла боль.
– Слухи оказались правдой. Моих родных убили вместе с остальными евреями Вильно.
Потрясенная София зажимает рот рукой.
– Какой ужас.
– А Люблин «очистили от евреев». Всех погрузили в вагоны и увезли куда-то. Мы думаем, что следующей может стать Варшава.
– Но вы уверены, что это правда? Так много слухов, не знаешь, чему верить…
– Немцы конфисковали нашу ферму, но по-прежнему посылают нас туда работать. Начальник-поляк оказался хорошим человеком. Так что связь с курьерами мы держим через ферму. И знаем точно. Мы решили, что дадим отпор, если за нами придут.
– Они собираются прекратить уроки, – говорит Миша, повернувшись к Софии.
– Но почему? – спрашивает София. – Корчак говорит, что ваша школа лучшая в гетто.
– Вместо школы начинаем обучать, как обращаться с оружием.
– Обращаться с оружием? Зачем? Вы сказали об этом Еврейскому совету? Что они говорят?
– Говорят, что мы всех перепугаем. Что подвергаем людей опасности. Что если немцы прознают, репрессий не избежать. Они ничего не хотят слышать. Но мы уверены, что нацисты собираются ликвидировать гетто. Все гетто – сразу и повсюду. Это не что иное, как план полного уничтожения евреев. И мы решили, что не пойдем на бойню, как овцы.
К ним подходит Тося. Ее вьющиеся светлые волосы взлохмачены сильнее, чем обычно, на побледневшем лице озорные веснушки выглядят не такими яркими. Она вопросительно смотрит на Ицхака.
– Я им рассказал.
– Так ведь для тренировок нужно оружие. Оно у вас есть? – спрашивает Миша.
– Пистолет.
– Всего один пистолет?
– Это только начало.
Тося поворачивается к Софии:
– Мы получили его от Союза польских рабочих. У них самих не хватает оружия, поэтому больше они не дали. Прежде чем пришлют еще, хотят знать, будет ли от наших занятий толк. Поэтому мы просим всех, кто связан с польскими рабочими, всех проверенных людей пройти начальную подготовку, а тебе можно доверять, я знаю, ведь в колледже ты вступила в профсоюз. Так ты придешь?
В глазах Софии читается сомнение.
– Вообще-то было бы полезно научиться, – говорит Миша. Сам он умеет обращаться с ружьем, еще в детстве каждое лето на болотах Припяти охотился на дичь.
Губы Софии решительно сжаты, она коротко спрашивает.
– Когда?
– Завтра в четыре.
Тося шепчет адрес на улице Новолипи и исчезает перед началом лекции.
В передней части зала Корчак стоит за кухонным столом, протирает очки, закрывает покрасневшие глаза и начинает:
– Я хочу научить взрослых понимать и любить это чудесное и творческое состояние «я не знаю» в вопросах воспитания детей – полное жизни и ошеломляющих сюрпризов.
* * *
София быстро пишет, стараясь не думать о том, что сказали Ицхак и Тося, заставляя себя сосредоточиться на лекции. Ей хорошо знакома эта идея из книги, которую Миша подарил ей на свадьбу. Призыв Корчака уважать каждого ребенка – оазис надежды и человечности среди зверств и жестокости. И разве не лучший способ противостоять нацизму – бережно передавать знания следующему поколению, вести их светлой дорогой добра и гуманизма, несмотря на все усилия нацистов превратить в животных целый народ?
Но новости Ицхака не выходят у нее из головы. Неужели это правда и у нацистов есть план уничтожить всех евреев в Польше?
Глава 25
Варшава, апрель 1942 года
Стоит ли посещать курсы военной подготовки, ведь это так опасно?
София вспоминает Кристину. Ее младшая сестра – член подпольной группы. Она постоянно в поездках, покидает гетто, чтобы помочь вернуться евреям, оказавшимся в городах на востоке и теперь, при рейхе, страдающим от ужасных погромов.
Так разве может она не пойти?
На улице Новолипи по адресу, который Тося дала Софии, она находит высокое ветхое здание. Лестница, ведущая на верхние этажи, полуразрушена, перила и доски по бокам ступенек оторваны на дрова. По каменным ступеням она спускается в подвал и кричит в темноту. Открывается дверь. Внутри ждет Тося и кучка подростков и молодых людей лет двадцати, которых София раньше не встречала.
