– Вам нужно быстро собраться.
Заплаканная Кристина в ужасе смотрит на него.
– Прямо сейчас? О чем ты?
– Мой друг из полиции порядка говорит, что это здание планируют очистить завтра утром. Провести отбор. В доме на улице Заменгофа есть квартира, которую только что очистили. Там вам будет безопаснее. Но мы должны ехать прямо сейчас, до комендантского часа.
– Мы не можем отсюда уйти. Здесь мамины вещи, – говорит Кристина, оглядывая комнату. – Как можно все бросить? И книги отца?
– Лютек прав, – мягко говорит Миша. – Нам нужно торопиться. А я провожу вас до квартиры, буду охранять вас.
Сдерживая рыдания, девушки начинают паковать чемоданы.
– Берем только то, что сможем унести, – решительно говорит София. Слезы набегают на глаза, когда она кладет в сумку одежду Марьянека, остатки еды, миски, ложки, нож. И их с Мишей фотографию на ступеньках дома в летнем лагере «Маленькая роза».
Окинув взглядом комнату, немногочисленные пожитки, с которыми связано столько воспоминаний о родителях, София закрывает дверь и, взяв Мишу за руку, спускается по лестнице за Кристиной, Лютеком и Марьянеком.
* * *
В доме на улице Заменгофа уже побывали мародеры, окна распахнуты, всюду валяются рваные одеяла и распоротые матрасы. По всему двору виднеются пятна крови и непарная обувь.
Лютек ведет их по лестнице на верхний этаж и открывает дверь. Внутри душной, накалившейся за день квартиры стоит гнетущая тишина. На столе горшок с супом. София дотрагивается до него. Еще теплый. Она отдергивает руку, словно обжегшись.
Где теперь люди, которые собирались сесть за стол?
Миша кладет рюкзак с вещами и смотрит в окно на улицу Заменгофа. Ближе к вечеру люди снова вышли из домов в надежде раздобыть хоть немного еды, но близится комендантский час и улица постепенно пустеет.
– Заприте дверь и не открывайте чужим. В этот квартал собирается переехать отделение полиции, так что здесь вряд ли еще будут отборы, – говорит им Лютек. – Но на всякий случай поищите, куда можно спрятаться: шкаф, люк на чердак, если вдруг…
Он проводит рукой по темным, гладким, как шелк, волосам Марьянека.
– Как жалко, – говорит он ему. – Папе снова пора уходить.
Лютек уходит на немецкую обувную фабрику, где он зарегистрирован, Миша – в приют, откуда на следующее утро вместе с мальчиками отправится на работу.
Миша медлит, не в силах выпустить Софию из объятий. Он целует ее раз, еще и еще, затем тихо выходит, притворив за собой дверь.
* * *
София закрывает за ним дверь на верхнюю задвижку. В квартире стоит зловещая тишина. Даже Марьянек не издает ни звука. Кристина свернулась калачиком на помятой постели, глаза ее открыты и сухи.
София садится за стол и наливает немного теплого супа малышу, но сама не может проглотить ни ложки.
Пока Марьянек не засыпает, она не дает волю чувствам. Только убаюкав его, она садится и сидит неподвижно, блуждая по комнате пустым взглядом. Ее руки повисли бессильно, будто плети. Как бы ей хотелось увидеть Сабину в дверях комнаты, почувствовать на плече ласковое прикосновение отцовской руки, снова услышать голос мамы.
Сумерки сгущаются. Кристина тоже заснула. София опускается на чужую простыню. Ее щека касается подушки, на которой должен лежать кто-то другой. В темноте София пытается представить, что Миша рядом. Она протягивает руку, но касается только воздуха, и ее кисть бессильно падает на тонкое одеяло.
Остальные обитатели гетто, как и они, затаились за закрытыми дверями, надеясь, что смогут пережить еще один день, что облавы гестапо скоро закончатся.
Глава 37
Варшава, 5 августа 1942 года
Во что бы то ни стало Мише нужно раздобыть небольшой торт или хоть что-нибудь на день рождения Софии. Как обычно, он, Якубек, Муниус и Давидек уходят рано к месту сбора у Красинских ворот. Стефа со сцены машет им рукой, расставляя тарелки и кружки для завтрака, дети в зале убирают кровати.
Корчак целует в лоб каждого из мальчиков и Мишу, как он делает всегда, перед тем как те уходят из гетто на работу.
– Храни вас бог, и хорошего рабочего дня, – говорит он. – Возвращайтесь целыми и невредимыми.
Они идут через двор, воздух еще прохладен, но скоро зной обрушится на каменные улицы, и под гнетом жары они раскалятся, как вчера.
Миша оборачивается, чтобы еще раз помахать на прощание, но Корчак уже вошел в дом.
* * *
Закончив поливать цветы на подоконниках вдоль одной стены, Корчак переходит к балкону на противоположной. С ним ходит Ханна из лазарета, крепко держа его за руку. Если он отпустит ее, девочка, такая бледная и малокровная, наверное, просто не сможет идти и остановится. Даже на улыбку у нее едва хватает сил. Он снимает с подоконника горшок с красной геранью, чтобы девочка могла осторожно полить цветок.
Маленький коричневый воробей опускается на перила балкона, и они зачарованно смотрят на него. Так редко можно увидеть птицу в их дворе, окруженном стенами. Он вспоминает воробьев, которые прилетали к чердачному окну на Крохмальной. Их было не разглядеть толком, в воздухе лишь бешено мелькали крылья, а панировочные сухари волшебным образом исчезали в клювах прямо на лету. Доктор с Ханной стоят, затаив дыхание, чтобы не спугнуть птичку, но она быстро проносится около цветка и исчезает.
Корчак ставит герань на подоконник. Внизу у стены, широко расставив ноги, стоит охранник с винтовкой. Один из новеньких, в черно-желтой форме. Молодой человек поднимает голову и смотрит на Корчака с каменным выражением лица. Корчак улыбается в ответ. Даже сейчас он не позволит себе ненавидеть, не хочет уподобляться им.
Корчак с девочкой заходят в зал, где дети стоят за столами, пока Стефа читает молитву, затем начинают усаживаться, шумно двигая стульями и болтая.
* * *
Галинка думает: когда же появится Эрвин? Теперь он и двое других мальчиков почти каждую ночь выбираются из гетто, чтобы достать хлеб. Она наливает в кружку Шимонека разбавленное водой молоко. Шимонек выпивает его, ставит кружку на стол, на верхней губе у него остаются тонкие прозрачно-белые усы. Дети смеются, а Шимонек вытирает лицо, довольный шуткой.
Сара поправляет бант в волосах. Галинка помогла ей завязать его, но он все время сползает. Рядом с тарелкой девочки стоит маленькая кукла из затвердевшего пластилина. Когда Сара думает, что на нее не смотрят, она нашептывает ей свои секреты.
В другом ряду Аронек объясняет новичку, что у них здесь помогают по хозяйству все, а не только девочки. Абраша напевает мелодию, которую сочинил сам. Он говорит, что назовет ее «Ветер в деревьях». Галинке нравится это название, каждый раз, когда она слышит эту мелодию, представляет серебро и зелень – тополя у реки, лучи, падающие сквозь листья, солнечные зайчики, бегущие по воде.
