Иногда на Софию обрушивается тоска по тем, кого нет рядом: по Сабине, маме и папе, по детям в доме Корчака, нежным и диким. Корчак, Стефа. Тоска подстерегает ее и внезапно пронзает сердце острой болью, от которой она задыхается, от которой пусто на душе, от которой не хочется жить дальше.
И Миша. Почувствует ли она, если с ним что-то случится?
Но людям из леса нужна одежда. Она возвращается к своим делам, берется за отглаженные наполовину брюки.
Позже, когда заходит солнце и София зажигает лампу, чтобы закончить глажку, она вздрагивает от громкого стука в дверь. Быстрым движением она смахивает одежду в корзину на полу, набрасывает скатерть на стол и отвечает на стук.
В дверях стоит немецкий солдат. Он осматривает ее с ног до головы, с одобрением глядя на ее светлые волосы.
Трое других вылезают из машины.
– Мы реквизируем дом для постоя на эту ночь, – говорит ей вошедший.
У Софии нет времени услать из дома Кристину, пока солдат не заметил ее на кухне, где та режет капусту. Она стоит рядом с Марьянеком, когда приходят солдаты. От них пахнет выпивкой, они растрепаны и немыты, в мундирах нараспашку.
С тайной радостью София думает, что они, должно быть, отступают, раз идут на запад и на пути им приходится самим обеспечивать себя провизией. Но до конца войны еще далеко. На их лицах безрассудство и горечь. Поражение обозлило их, и теперь они опаснее, чем когда-либо.
Придется быть крайне осторожной. Один из солдат подходит вплотную, жадно целует ей руку, от него разит застарелым въевшимся в одежду потом.
К тому времени, как Войцеховские возвращаются с работы, солдаты уже чувствуют себя как дома. Они нашли вяленую ветчину и отрезают от нее ломтик за ломтиком. Приносят из машины бутылки водки и говорят Кристине, что их тушенки хватит на всех. Они как будто не замечают, что большую ее часть хозяйка скармливает самим же немецким гостям.
Марьянека уложили спать. Седовласая госпожа Войцеховская извиняется и уходит к ребенку, оставляя мужа с девушками и тремя вдрызг пьяными солдатами, которые не прочь пофлиртовать. Толстяк рядом с Кристиной не отпускает ее, даже когда она говорит, что устала. Он целует ее в щеку, обхватывает рукой за шею и тянет к себе, а другие солдаты поют слезливую немецкую песню.
София кокетничает с ним, подливает ему водки, наблюдая, как глаза его краснеют, пот струится по жирному лбу. Рядом с ней сидит совсем молоденький солдат-несмышленыш. Он щиплет ее за ногу, она в ответ улыбается. Старый учитель Войцеховский, изображая крайний интерес и почтительное благоговение, просит немцев рассказать поподробнее, как им удалось так стремительно продвигаться по России два года назад, расспрашивает о победах, с преувеличенным вниманием слушает их объяснения. И тоже подливает им в стаканы, на этот раз из своей бутылки с крепчайшим самогоном собственного изготовления.
Толстый солдат засыпает прямо за столом, двое других держатся дольше, они улеглись, развалившись на стульях и на диване. Но София знает, что стоит им проснуться, они начнут искать их с Кристиной.
В беспорядочной куче солдатских мешков, небрежно сваленных у двери, она замечает кожаную кобуру. Видимо, хваленая армейская дисциплина осталась в прошлом, даже видимости уже нет. София понимает, что в кобуре пистолет, и сердце у нее замирает.
Обращаться с оружием она умеет.
Не сводя глаз со спящих, она медленно вытягивает пистолет из кобуры и, засунув поглубже внутрь кардигана, прячет его под мышкой. София уже стоит на пороге, когда толстяк вдруг просыпается, замечает ее и подзывает к себе. Он заставляет ее сесть рядом, долго рассказывает ей что-то по-немецки и плачет. Он приваливается к ней, обдавая ее перегаром, обнимая тяжелыми руками. Кладет голову ей на плечо, что-то шепчет, потом глубоко вздыхает. Она понимает, что он снова заснул.
Она сидит неподвижно со спящим солдатом на плече, пока над темной полосой леса позади дома не показывается солнце. С рассветом мужчины вспоминают про войну, которая идет за ними по пятам, и спешно покидают дом, побросав мешки в джип, подгоняя друг друга криками.
Машина с ревом уносится. Пистолет так и остается у Софии.
* * *
Через несколько недель в Копычинцы входят русские. Они ведут себя культурно, к жителям освобожденного ими села относятся уважительно.
Пистолет, который София стащила у немцев, теперь становится опасным. Если у девушек обнаружат оружие, им грозит смертная казнь. После уроков в гетто София с легкостью может разобрать его. Несколько дней подряд сестры ходят к озеру на прогулку, и каждый раз они бросают в воду по одной детали пистолета, и каждый раз брызги летят в стороны, будто салют в честь окончания войны.
От Миши до сих пор никаких вестей. Если бы он был жив, неужели бы не попытался связаться с ней?
Дверь на кухне хлопает на ветру. София идет, чтобы закрыть ее. Стоит промозглый мартовский день, над деревьями нависла черная туча. Ветер срывает со сливы белый цвет, подсвеченные солнцем лепестки, как бумажные конфетти, разлетаются по пепельному небу. София подставляет лицо пробивающимся сквозь облака лучам.
На дорожке между садами София видит почтальона в форменной блузе и брезентовой кепке, сдвинутой на затылок. Он сворачивает к их воротам. Вручает ей бумажный треугольник, склеенный по краям, и смотрит на него, словно пытается прочесть то, что внутри.
– Из Сумских казарм. От военного.
Дрожащими пальцами она торопливо открывает письмо, стараясь не порвать бумагу. Она читает его снова и снова, привалившись к дверному косяку, едва разбирая слова сквозь набегающие слезы, вновь возрождаясь к жизни. Письмо от Миши. Миша жив, он написал ей. Он жив.
Она с удивлением замечает, что почтальон все еще не ушел и с интересом наблюдает за ней, приоткрыв рот.
– От вашего мужа наконец-то новости?
Глаза Софии блестят от набежавших слез.
– Да.
Почтальон поражен. Как и вся деревня, до сих пор он не верил, что она замужем. Ее воспринимали как оступившуюся, согрешившую польскую девушку с ребенком, притворяющуюся, будто у нее есть муж. Он почтительно снимает кепку, а она закрывает за ним дверь.
Ей все равно, что о ней думают. Ведь она скрывала совсем не это.
Все утро она перечитывает письмо, разглядывая почерк, чернила, нюхает бумагу, поднося ее к лицу.
Миша жив и здоров. Он написал ей. Он проходит подготовку в Сумах на Украине в составе Первой польской армии, которая воюет вместе с русскими. Он все время думает о ней, целует ее, жаждет снова обнять ее, свою жену.
Он жив.
Комната слишком мала, чтобы вместить переполняющую ее радость, в конце концов она выбегает через заднюю дверь. И кружится в саду среди опадающих лепестков цветущей сливы.
* * *
От Миши пришло еще одно письмо. Русские всей своей мощью устремились на запад, они не остановятся, пока не дойдут до Берлина. Он уже покинул Сумские казармы и назначен в разведывательный отряд.
