Я решила придерживаться точности в биографии Корчака, в деталях военного времени, а недостающие подробности, например, о еде и транспорте, почерпнуть из исследований. Некоторые детали я подмечала в фильмах, например, в «Пианисте», где Полански приложил огромные усилия, чтобы воссоздать точные исторические реалии, основанные на его собственных воспоминаниях о Краковском гетто. Я посмотрела фильм Анджея Вайды 1990 года о Корчаке, прекрасное поэтическое воссоздание тех событий. Заядлыми кинодокументалистами Варшавского гетто были и сами нацисты, эти материалы также доступны в Интернете.
Януш Корчак – псевдоним, который писатель взял, когда стал известным в Польше. Настоящее его имя Генрих Гольдшмит. Он родился в 1879 году в богатой еврейской семье успешного адвоката. Его родители общались как с польскими, так и с еврейскими друзьями в Варшаве fin de siècle
[14].
Корчак не осознавал, что он еврей, пока не умерла его канарейка. Ему тогда было пять лет, он похоронил птицу во дворе. Но польский мальчик сказал ему, что он не имеет права поставить крест на могиле, потому что птица принадлежала еврею. Польша в те дни была разделена между тремя сверхдержавами – Германией, Россией и Австро-Венгрией. Корчак начал учиться в российской школе, где телесные наказания приводили его в ужас. Из-за тех воспоминаний он всю жизнь стремился дать ребенку право голоса и научить взрослых понимать детей.
Любимый и талантливый отец Корчака умер в лечебнице для умалишенных Творки, когда Корчаку было всего 17 лет, семья обеднела, и Корчак был вынужден содержать мать и сестру. Он подрабатывал репетитором и учился на врача. Позже Корчак стал успешным педиатром. И, кроме того, известным писателем, издав романы о жизни беспризорных детей, с которыми он работал в свободное время. Царская полиция преследовала его за участие в крамольном «Летучем университете», где Корчака чрезвычайно увлекали новаторские лекции по экспериментальной психологии. В конце концов он решил последовать зову сердца, оставить медицину и полностью посвятить себя работе с детьми в убогом приюте, которым руководила замечательная молодая женщина по имени Стефа Вильчинская. Он и Стефа так и проработали вместе всю жизнь, посвятив ее детям. После Первой мировой войны Корчак открыл в Варшаве приют и для польских сирот, где старшей воспитательницей стала Марина Фальская.
После Первой мировой войны Польша обрела независимость. Следующее десятилетие было золотым временем для королевства детей Корчака. Он много писал и читал лекции о детях и для детей, вел на радио передачи о воспитании детей, основал детскую газету и был адвокатом в суде по делам несовершеннолетних правонарушителей. Но с наступлением экономической депрессии в 1930-х годах в Европе распространились идеи фашизма, Польша становилась все более националистической, и работа Корчака была свернута из-за того, что он был евреем.
Корчак одним из первых начал заниматься вопросами благополучия ребенка и детской психологии. В начале двадцатого века, еще совсем молодым, он задавал себе вопрос, почему многие дети несчастны. В Варшаве масса детей жила в трущобах, и это были брошенные и нелюбимые существа. Да и дети богатых родителей зачастую казались разочарованными и обиженными, несмотря на материальный достаток. Будто взрослые забыли, что значит быть ребенком. Взрослым необходимо научиться общаться с детьми и говорить на их языке. Он пришел к такому выводу исходя из собственного опыта.
Когда Корчак был молодым врачом-стажером, он хотел лечить не только физические недуги детей, но и их души. Преисполненный решимости сделать детей счастливее, впервые направляясь в летний лагерь для детей из трущоб, он приехал туда с гвоздикой в петлице, вооружившись знаниями из книг, сумкой, полной игр, добрыми намерениями. В первую неделю жизнь в лагере больше напоминала бардак. Корчак обнаружил, что с мальчиками отношения не складываются, приходилось кричать на них, укладывая спать, и даже прибегать к угрозам. Стыдясь своего поведения и смущаясь, он спросил мальчиков, почему, по их мнению, все идет не так. После разговора он понял, что его политика не оправдала себя. Он старался относиться ко всем одинаково, но все дети разные, у них разные потребности во сне, еде, разные размеры одежды и интересы. Он понял, что, лишь внимательно слушая и узнавая детей, можно найти такие методы воспитания, которые помогут детям расти, оставаясь при этом самими собой. Каждый ребенок отныне стал для него человеком, которого следовало уважать, считаться с его мыслями и чувствами. Кроме того, он пришел к выводу, что для того, чтобы успешно руководить группой из тридцати мальчиков, необходимо тщательное предварительное планирование. Следующим летом он ехал в лагерь со списками, расписаниями, приложил массу усилий, чтобы узнать поближе каждого мальчика. Неудивительно, что на этот раз и он, и дети прекрасно провели лето в деревне. Он понял, что воспитание детей – это знания, полученные в том числе и в результате неудачных попыток, постоянный поиск приемов, которые работают на благо ребенка.
«Я хочу, чтобы все знали и любили это состояние «я не знаю», когда дело касается воспитания детей, – полное жизни и ослепляющих сюрпризов». По этой причине Корчак всегда ставил уважение и знакомство с ребенком намного выше, чем книги экспертов в области педагогики, хотя не отрицал, что и они бывают полезны. «Никакая книга, никакой врач не заменит тщательного наблюдения за ребенком». Мамы и папы должны доверять своему чутью в отношении собственного ребенка, основанному на многолетних наблюдениях и глубоком знании своего ребенка.
Прежде всего он рассматривал воспитание детей как отношения, а не как средство контроля. Он считал, что взрослый отвечает за безопасность и счастье ребенка, но это означает ответственность, а не возможность выйти из себя или проявить несправедливость ради собственного удобства. Он ненавидел физические наказания, считая их неправильными и совершенно неэффективными. Он понимал, что взрослый сам должен быть зрелой личностью: «Прежде чем вы начнете устанавливать законы для детей и руководить ими, убедитесь, что вы вырастили и воспитали ребенка внутри себя». Он не считал правильным отношение к детству как ко времени подготовки к более важному периоду – взрослой жизни. «Ребенок не становится человеком завтра; он человек уже сегодня. У них есть право на долю счастья».
Он учил и детей, и взрослых относиться друг к другу с сочувствием. Он с легкостью мог сказать ребенку, что занят работой или чтением или просто устал, и предложить тому самому найти себе занятие, поиграть где-нибудь поблизости, а если вдруг понадобится помощь, обращаться в любое время.
Он учил детей социальной ответственности, организовав суд сверстников, на котором дети жаловались друг на друга и обсуждали, правильно ли поступили участники конфликта, пытались учитывать чувства других и тем самым развивали чувство справедливости. Наказания в основном представляли собой письменные предупреждения.
Корчак знал, что дети находят утешение в религии, в которой они выросли, и давал как еврейским, так и христианским детям возможность молиться или посещать службы, если они того пожелают. Он не был практикующим иудеем, но был воспитан на принципах религии, и, хотя не придерживался определенного вероучения, он верил в любящего всех Бога и читал много религиозно-философской литературы. Он говорил, что его религия, его священный долг – защищать детей. Он считал, что ребенок принадлежит самому себе и что не только родители, но и все общество обязаны заботиться о своих детях. Своих детей у него не было, но для сотен детей он стал настоящим отцом. Корчак твердо верил, что на детях держится мир, что основа государственности – не какая-то этническая или культурная группа, а забота общества обо всех детях независимо от вероисповедания или расы. Он понимал, что общество, где дети не окружены заботой и вниманием, не может считаться цивилизованным и его конец неизбежен. Именно так и произошло в нацистском рейхе, когда были убиты тысячи детей в 1942 году в Варшаве, Польше и по всей Европе. Это преступление выглядит особенно бесчеловечным в сравнении с готовностью Корчака защищать права и счастье детей до самого конца, когда он отправился с ними в лагерь смерти.
