— Тебе не следует здесь быть. Разве ты не видела знаки?
— Простите, — сказала я, не отвечая на его вопрос. — Я вошла через черный ход.
— Сзади нет знаков, сержант? — спросил инспектор у Грейвса.
— Простите, сэр, — отозвался сержант с глуповатой улыбкой. — Повешу прямо сейчас.
— Слишком поздно, — объявил инспектор. — Ущерб уже нанесен.
Сержант Грейвс перестал улыбаться и нахмурился.
— Простите, сэр, — повторил он. — Целиком моя вина.
— Что ж, — продолжил инспектор, — поскольку мы почти закончили, это не полная катастрофа. Но имейте в виду в следующий раз.
— Да, сэр.
— Теперь, — сказал инспектор, поворачиваясь ко мне, — что ты здесь делаешь? И не надо мне тут рассказывать сказки про чай.
По прошлому опыту я изучила, что с инспектором лучше всего быть откровенной — по крайней мере отвечая на прямые вопросы. Можно быть полезным, напомнила я себе, не выбалтывая всю информацию.
— Я делала заметки по кое-каким вопросам.
На самом деле я не делала заметки, но теперь, подумав об этом, я поняла, что это хорошая идея. Займусь этим сегодня вечером.
— Заметки? Зачем же ты их делаешь?
Поскольку я не знала, что ответить, я ничего не ответила. Вряд ли я могла сказать этому человеку, что Доггер считает, что это убийство.
— А теперь, боюсь, я должен попросить тебя уйти, Флавия.
Пока он произносил эти слова, я отчаянно оглядывалась в поисках чего-нибудь — чего угодно! — за что можно ухватиться.
И внезапно я это увидела! Я чуть не заулюлюкала от радости. Мое сердце запрыгало в груди, и я едва сдержалась, чтобы не рассмеяться, когда сказала:
— Эдгар Аллан По! «Украденное письмо»!
Инспектор уставился на меня так, будто я сошла с ума.
— Вы знакомы с этим рассказом, инспектор? — спросила я. — Даффи читала нам его вслух в канун Рождества.
— Разве не все его знают? — сказал он. — А теперь, пожалуйста, будь добра…
— Тогда вы помните, где было спрятано письмо — на каминной полке, на самом видном месте, свисая с грязной синей ленточки.
— Разумеется, — ответил он с беглой, но снисходительной улыбкой.
Я указала на деревянные перила кукольной сцены, расположенные не более чем в футе над его головой.
— Электричество выключено? — спросила я.
— Мы не идиоты, Флавия.
— Тогда, — заявила я, потянувшись и чуть не прикоснувшись к этой штуке, — вероятно, мы должны сказать викарию, что нашли его потерянный велосипедный зажим.
16
Поначалу было сложно разглядеть эту штуку. Черный металл на черном крашеном дереве был почти невидим. Если бы не узорчатые брызги углерода, я бы ничего не заметила.
Черное на черном. Я была горда собой.
Велосипедный зажим был надет на деревянные перила, будто они были лодыжкой. Снизу проходил электрический кабель, соединявший ряд тумблеров наверху сцены с разноцветными огнями внизу. Даже с того места, где я стояла, я видела отблеск медной проволоки в том месте, где с секции кабеля срезали изоляцию.
— Господи боже! — воскликнул инспектор. — Что заставляет тебя думать, что это принадлежит викарию?
— Несколько вещей, — начала рассказывать я, загибая пальцы. — Во-первых, я слышала, как он в четверг днем говорил, что потерял велосипедный зажим. Во-вторых, я точно знаю, что этого не было здесь до вчерашнего дня, до начала дневного спектакля. Руперт разрешил мне хорошенько рассмотреть здесь все перед утренним представлением. И наконец, на нем инициалы викария. Посмотрите, если вы чуть-чуть пригнетесь и взглянете под этим углом, вы их увидите — Д. Р., Дэнвин Ричардсон. Синтия выцарапала их иголкой, потому что он вечно теряет вещи.
— И ты точно уверена, что зажима здесь не было в субботу днем?
— Точно. Я держалась за перила в этом самом месте, когда Руперт привел меня на мост, чтобы показать, как работает Галлигантус.
— Прошу прощения? — На лице инспектора отразилось замешательство.
— Галлигантус. Это имя великана в сказке «Джек и бобовое зернышко». Вот, давайте покажу. Здесь можно забраться наверх? — спросила я, указывая на мост.
— Это крайне незаконно, но давай.
Я поднялась по стремянке на подиум позади кукольной сцены, инспектор следовал за мной по пятам.
Галлигантус все еще прочно держался на своем месте.
— В третьем акте, когда Джек рубит бобовый стебель, Руперт нажимает этот железный рычаг и освобождает Галлигантуса. Он подпружиненный, вот, видите?
Повисло очень долгое молчание. Затем инспектор достал записную книжку и снял колпачок с шариковой ручки.
— Ладно, Флавия, — вздохнув, произнес он. — Рассказывай дальше.
— Когда Джек срубает стебель, великан должен рухнуть с неба. Но он этого не сделал, конечно… Руперт упал вместо него.
— Следовательно, Руперт не мог нажать на рычаг. Ты к этому клонишь?
— Именно! Если бы он это сделал, Галлигантус бы освободился. Но он не мог этого сделать, потому что велосипедный зажим викария был прикреплен к концу рычага. Черное на черном. Руперт мог не заметить его.
— Господи боже! — воскликнул инспектор, осознав, к чему я клоню. — Значит, это не был…
— Несчастный случай? Нет, инспектор. Я бы не сказала.
Он тихо присвистнул.
— Видите? Кто-то обрезал изоляцию в этой части кабеля, — продолжила я, — прямо до голого провода, и затем насадил поверх зажим, чтобы скрыть это. Другая часть зажима удерживала конец рычага Галлигантуса.
— Образуя соединительный провод, — договорил он. — Преднамеренное короткое замыкание.
— Точно, — сказала я. — Вот, можете видеть отложение углерода в том месте, где образовалась электрическая дуга. Смотрите, дерево под ним немного обуглилось.
Инспектор Хьюитт наклонился, чтобы рассмотреть получше, но ничего не сказал.
— Мне кажется, — добавила я, — что велосипедный зажим мог оказаться здесь не раньше чем через некоторое время после первого представления. Иначе Галлигантус бы не упал.
— Флавия, — произнес инспектор, — ты должна обещать мне, что не будешь обсуждать это ни с кем. Ни слова. Понимаешь?
Секунду я внимательно смотрела на него, как будто одно это предположение было для меня чрезвычайно оскорбительным.
— Его убили электрическим током, верно? — спросила я.
