* * *
Прошло несколько лет; состояние Эммы не изменилось ни на йоту. Почему? Возможно, она тоскует по матери; возможно, отец, которого она то ли любит, то ли ненавидит, промыл ей мозги; возможно, у нее редкая форма кататонии или депрессии с реакцией на электрошоковую терапию; хроническая вирусная инфекция в мозге, которую биомедицина не в состоянии распознать; заболевание мозга, невидимое для ультрасовременных сканеров; возможно, она ведет себя в соответствии с представлениями о своей болезни – глубоко укоренившимися, но ошибочными; это протест; она совершенно безумна…
Какую-то подсказку, хотя едва ли объяснение может дать статья журналистки Рэйчел Авив из New Yorker об одном шведском случае синдрома тотального отказа или, как там выражаются, “ухода от действительности”20. В статье рассказывается история Георгия, который в возрасте пяти лет приехал в Швецию вместе с родителями, подвергавшимися преследованию по религиозным мотивам. Шесть лет они добивались, чтобы им разрешили остаться. Когда сложилось впечатление, что ничего не выйдет, у Георгия начался синдром тотального отказа, и он почти год пробыл в пассивном состоянии и ни на что не реагировал. Наконец родители получили вид на жительство – и Георгий пошел на поправку: поначалу он только открывал глаза, но потом начал есть, пить, разговаривать и двигаться совершенно нормально. Выздоровление заняло несколько недель. Когда мальчика просили рассказать о пережитом, он отвечал, что начиналось все как протест: зачем ходить в школу, если все равно ему нельзя будет ни жить, ни работать в этой стране? А затем протест “вырвался из-под контроля”, и мальчик словно бы не мог ему сопротивляться.
Но вернемся к Эмме. Почему она в таком состоянии? По большому счету – неизвестно.
Глава 7
We Are Family
Семейный ужин в Pizza Express приходилось планировать, словно военную операцию.
Шаг первый. Позвонить заранее и забронировать столик на четверых (у выхода) ровно на 18.00 (когда в зале не слишком людно).
Шаг второй. Высадить маму в 17.59; заказать еду, в том числе одну пиццу с пепперони, большую колу (без льда), шоколадный брауни.
Шаг третий. Папа ездит вокруг квартала с Лео (одиннадцать лет) и Кристофером (пятнадцать лет) на заднем сиденье, пока не зазвонит телефон – сигнал, что еду принесли.
Шаг четвертый. Вернуться в ресторан, припарковаться, сесть и быстро поесть, оставить деньги (включая щедрые чаевые), вместе уйти.
Семья по горькому опыту знала, что нет другого способа провести вечер вне дома, не устроив безобразного скандала. Лео был просто не в состоянии тихо сидеть за столом в ожидании еды, или если еда была какая-то не такая, или если кругом было шумно и много народу. Он начинал беспокоиться, громко повторял “пепперони-кола-без-льда”. Положение стремительно усугублялось – и вот уже он бил себя кулаками в лоб и визжал. На них таращились, качали головами, кто-то с сочувствием, а кто-то щелкал языком: “Безобразие!”
У Лео был аутизм – не расстройство аутистического спектра (РАС), а настоящий аутизм. Это устойчивое тяжелое расстройство нервно-психического развития, затрагивающее и структуру, и функции мозга, особенно социальное поведение и сферу коммуникации. Причины, вероятно, генетические, но достоверно это не известно. О том, чтобы пойти в кино, нечего было даже думать. Друзья никогда не звали их в гости, а пицца, похоже, была единственным, что Лео любил. Система работала и позволяла иногда выбираться из дома, хотя бы ради Кристофера.
Контраст с Кристофером особенно подчеркивал состояние Лео, когда речь шла об обычных вехах взросления. Первая улыбка, первые шаги, первые слова – во всем Лео далеко отставал от Кристофера. Диагноз ему поставили года в три-четыре, он ходил в специальную школу. Выходные и вечера давались трудно. Отец мальчиков был школьным учителем и исполнял обязанности завуча, мать работала медсестрой, нередко в ночь. Кристофер прекрасно умел управляться с Лео. Он держался очень терпеливо и непринужденно, знал все его ритуалы. Они играли в компьютерные игры, смотрели кино – не то чтобы вместе, но в одной комнате.
Кристофер никогда ни на что не жаловался, но иногда словно бы уходил в себя. Учился он гораздо лучше среднего и к тому же был отличный спортсмен, крупный для своего возраста, поэтому стоял на воротах в школьной футбольной сборной, однако иногда прогуливал школу и слонялся по большому пустырю неподалеку. Другие мальчики просили его купить им сигареты, а старшие даже заставляли покупать алкоголь по фальшивому удостоверению личности. Кристофер и сам начал курить, что было глупо с его стороны, поскольку у него иногда случались астматические приступы. А хуже всего – он стал воровать деньги на сигареты у матери из кошелька.
Как-то вечером он договорился пойти в кино со школьной компанией. Папа на несколько дней уехал на север навестить брата. Мама сказала, что работает в утро, вернется пораньше, поэтому за Лео будет кому приглядеть. Однако около пяти часов вечера она позвонила и предупредила, что задержится: в больнице не хватает рук.
– Но я договорился сегодня пойти в кино! В кои-то веки!
– Увы, в жизни всякое бывает. Я вернусь около девяти. Нельзя быть таким эгоистом! – рассердилась мать. Ведь и у нее выдался тяжелый день.
Кристофер вскипел, бросился в свою комнату и захлопнул за собой дверь, не обращая внимания на Лео, который требовал чего-нибудь поесть. Мама мальчиков пришла сразу после девяти, как и обещала, и обнаружила, что Лео всхлипывает на пороге. Кристофер уже ждал в коридоре в уличной одежде и выскочил за дверь, так что мать даже не успела извиниться.
По домашним правилам Кристофер должен был быть дома к десяти. В двенадцатом часу мать забеспокоилась. Настала полночь. Кристофер не брал трубку. Мама не знала, что делать. Ее так и подмывало позвонить в полицию, но она понимала, что он, вероятно, просто слоняется по пустырю.
Было уже больше часа ночи, когда Кристофер, шатаясь, вошел в дом и направился наверх. Он был весь всклокоченный, ботинки в грязи, от него несло спиртным. Не отвечая на вопросы матери, он бросился в туалет, и его там долго рвало.
Воскресным утром, когда и отец, и мать были дома, с ним решили поговорить. Кристофер катится по наклонной, и родители не намерены сидеть и глядеть сложа руки. Почему он прогуливает школу? Он что, забыл, что в следующем году экзамены? Может быть, он ворует деньги? Кристофер разволновался, расплакался, кричал, что не виноват, потом его охватила неконтролируемая дрожь. Лео все это время прятался в углу. Наказание было суровым. Кристофера посадили под домашний арест – выходить из дома разрешается только в школу. И сообщили, что он не поедет вместе со сборными местных школ в футбольный тур в Амстердам в середине полугодия.
Наутро Кристофер попросил разрешения остаться дома. Он кашлял, дыхание было сиплым. Его до сих пор трясло. Мама пожалела его. Он полночи бродил по холоду, вдруг у него пневмония? Она позвонила в школу и сказала, что он сегодня не придет. В итоге он проболел всю неделю.
