– Отрежь у трупа уши.
Солдат выполнил приказ и вернул кисет с кровавым трофеем капитану.
Тот неспешно завязал горлышко кисета и направился к часовым у ворот здания министерства иностранных дел. Те ошарашенно наблюдали за происходящим. Подойдя к ним, капитан достал папиросу, прикурил её и, сделав глубокую затяжку, бросил часовому:
– Что стоишь? Вызывай дежурного офицера.
– Уже, господин капитан, – растерянно проблеял часовой.
Убийца стряхнул с кончика папиросы пепел.
– Молодец, – с насмешкой бросил он, наблюдая, как, путаясь в собственной сабле, бежит начальник караула. Дождавшись его, капитан затянулся ещё раз и отбросил окурок в сторону. – Не торопись, лейтенант, не пугай народ, – криво усмехнулся он. – На вот, передай начальству, – протянул он кисет, – здесь уши иноземца, «белого дьявола» ягунцзы. Императрица за каждые такие уши награду обещала
[42]. А это не просто иноземец, это один из самых главных. Бери – озолотишься.
Начальник караула впал в ступор. Убийца бросил кисет с кровавым трофеем к его ногам, повернулся к караулу спиной и неспешно отправился прочь.
Не успел он скрыться из виду, как улицу заполнила толпа зевак. Ещё бы, такое зрелище – убит знатный иноземец.
– Чего встали, а ну расступись! – послышались требовательные голоса.
Народ расступился, пропуская людей в красных повязках и мечами Дао за спиной.
– Ихэтуани, – прошелестело в толпе.
– Собаке – собачья смерть! – плюнул на мёртвое тело германского посланника один из «боксёров»
[43].
– Так будет с каждым «белым дьяволом», – грозно выкрикнул второй и, размахнувшись мечом, опустил его на шею трупа.
– Руби! Руби его! – заорал первый и стал кромсать мёртвое тело Кеттелера.
Посольский переводчик, зажимая кровоточащую рану, через щель наблюдал за происходящим. Когда понял, что барону уже не помочь, выбрался на параллельную улицу и бросился в посольство. От бега и потери крови кружилась голова. Через час ему удалось добраться до германской посольской миссии и поднять на ноги службу охраны.
К Цзунли Яменю отправили взвод кайзеровских солдат, но агрессивно настроенная толпа окружила министерскую площадь и не пропустила их. В солдат полетели палки и камни. Пробиться к месту гибели германского посланника не удалось, а применять оружие под окнами МИДа командир германского отряда не решился и дал команду отступить.
Из дверей небольшой аптеки вышел неприметный старик, повесил на двери замок и шаркающей походкой двинулся в глубь кривой улочки.
Приказ советника японского посольства Сугиямы был выполнен.
В это же время Сугияма обеспечивал себе алиби, делая вид, что встречает поезд из Тяньцзиня с якобы прибывающим в японское посольство подкреплением.
Поезд японских солдат не привёз, и советник с чувством исполненного долга отправился в Посольский квартал. Но вернуться в посольство ему было не суждено. Выйдя из здания вокзала, он попал в руки ихэтуаней Красного Чжана.
– Вот! – закричал Чжан, указывая рукой на советника японского посольства. – Вот жертва, угодная Богам! Лао-цзы! Великий старец! Дух Огня!
[44] Ты получишь достойную жертву!
Сугияма был схвачен. Его растерзанное тело с вырванным из груди сердцем нашли в грязной канаве недалеко от городского вокзала.
После этой смерти все политические тормоза были отпущены, и уже ничто не могло предотвратить вооружённый конфликт между Китаем и союзными государствами.
Японская разведка блестяще добилась поставленной цели. А имя советника её посольства Сугиямы занесли в священные списки героев, отдавших жизнь во славу Дома Минамото и Богини Аматерасу
[45].
Глава 24
После убийства Кеттелера по Пекину прокатилась волна убийств иностранцев. Ихэтуани при поддержке солдат Дун Фусяна окружили Посольский квартал и начали его штурм. Только что вернувшийся после рейда к храму Наньта Андрей оказался заперт на территории дипмиссии. Бросить дипломатов, попавших в сложную ситуацию, он не мог и решил задержаться.
Сегодня наступал час «Х», когда командир адмиральского катера, не дождавшись его, должен был уйти в Таньцзинь.
Надеюсь, они благополучно доберутся до эскадры, подумал Андрей и выбросил мысли о катере из головы.
Дальнейшие события стали раскручиваться с такой скоростью, что ему пришлось забыть обо всём, кроме отражения атак взбесившихся фанатиков.
Оборону территории посольств, как старший по званию, возглавил командир австрийского военного корабля капитан Томани. Возможно, на море он был неплохим командиром, но на суше…
Его безграмотные действия привели к тому, что в первые же дни осады был потерян контроль над третьей частью территории Посольского квартала, а стоящее в стороне от остальных здание австрийской миссии и вовсе захвачено бунтовщиками. Томани не воспринимал китайцев как сколько-нибудь серьёзную угрозу, а китайских военных и вовсе считал ряжеными в военную форму клоунами. Решив исправить ситуацию с захватом австрийского посольства, он бросил на его освобождение тридцать вверенных ему австрийских моряков. Но чтó могла противопоставить горстка моряков нескольким сотням вооруженных фанатиков? Придумать более неразумный поступок было сложно.
В результате его необдуманных действий погибли два десятка австрийских подданных, в том числе и сам Томани. Головы убитых австрийских солдат и сотрудников посольства, попавших в руки бунтовщиков, были насажены на колья и выставлены на лужайке возле здания.
После такой демонстрации все иллюзии о дипломатической неприкосновенности пропали даже у скептически настроенных англичан.
Оставшись без единоначалия, посольства вынуждены были сражаться каждое за себя. Выручало то, что здания миссий были сложены из камня.
На всей территории Посольского квартала шли ожесточённые бои. Но силы нападавших и обороняющихся были настолько неравны, что защитникам пришлось оставить здания нескольких посольств, в том числе наиболее удачно расположенное русское посольство и соседнее с ним здание американской миссии. Под огнем превосходящего противника защитники русского и американского посольств отступили к зданию британской миссии, остальные – к французскому и германскому посольствам.
