Пожар вспыхнул и на «Корейце», получившем сразу шесть попаданий. Имелись сильные разрушения палубных надстроек, корабль горел. Чтобы не допустить огонь в хранилище снарядов главного калибра, его пришлось затопить. С большим трудом пламя потушили, но во время пожара канонерка стала отличной мишенью для орудий Северо-Западного форта, и они не заставили себя ждать. Один из китайских снарядов угодил в бортовую орудийную башню и заклинил её.
Взрыв разорвал комендора на куски и разметал части тела по палубе. Другой снаряд разорвался на корме. Нескольких человек взрывом выбросило за борт, а боцману, который руководил тушением пожара, оторвало ноги. Он ползал среди раненых матросов и спрашивал у всех: «Ноги! Не видели мои ноги?»
А «Бобр», будто заговорённый, всё ближе подбирался к стене Северо-Западного форта.
– Полный вперед! – скомандовал Добровольский, и канонерка, выпустив клубы чёрного дыма, выскользнула из зоны обстрела. Два столба воды вздыбились за кормой.
– Вроде выскочили, – вздохнул старпом.
– Выскочить-то мы выскочили, – хмуро отозвался Добровольский, – только с этими манёврами я ориентиры на ворота галереи потерял.
– А как же…
– Разберёмся. Что с кораблём?
– Только одна пробоина – не критично. Люди целы, а вот с «Гиляком»… – Старпом вздохнул. – Пока он тянул огонь на себя, получил четыре пробоины в левом борту, одну мачту срубило, два бортовых орудия разбиты. Одному конец, у второго пытаются расклинить башню.
– Потери?
– Сорок три человека, из них безвозвратных четыре, остальные тяжёлые, обожжены – почти все.
– Что с пожаром?
– Почти потушили, от палубных надстроек целы только рубка и башня главного калибра, остальное – в хлам.
Добровольский плотно сжал губы.
– Пристрелялись, суки! А я в этой темени ничего не вижу! Машина, малый вперед! Пора сменить местоположение, а то уж больно точно палить стали.
– Может, наоборот, отойти от стены? – предложил старпом.
– Нет. Мы тут под стеночкой для их главного калибра находимся в мёртвой зоне. Как говорится, «глаз видит, да зуб неймёт», а остальная их крепостная артиллерия нам не так опасна, неприятно, конечно, но не смертельно. Хотя последние минут сорок они на нас оторвались! Погоди, погоди! Там под стеной… Что за огни мелькают? – схватил бинокль Добровольский. – Старпом, ты тоже это видишь?
– Вижу! – поднёс к глазам дальномер старпом. – И сдаётся мне, что это не случайный огонь.
Далеко в темноте у самого уреза воды мелькнули два огонька.
– Не то факелы, не то масляные светильники.
Старпом подкрутил колесико настройки.
– Какая разница! – перебил его Добровольский. – Они семафорят.
– «Вызываю огонь на себя», – прочитал сигналы старпом.
– Добрался, чёрт везучий! – улыбнулся Добровольский. – А я, грешным делом, усомнился. Думал, что в такой кутерьме он под огонь нашей артиллерии не сунется, – уважительно покачал головой Добровольский.
И тут на месте сигнальных огней вспыхнул один костёр, а за ним второй.
– Что творит?! – восхитился Добровольский.
– Да кто он-то? – не понял старпом.
– Есть один, – ухмыльнулся командир канонерки. – Теперь повоюем! – И, нагнувшись к переговорной трубе, рявкнул: – Машина! Малый вперёд! Рулевой! Право руля! Стоп машина! Малый назад! Лево руля! Главный калибр!
– Главный на связи, – отозвалась труба.
– Костры на берегу видишь?
– Точно так! Как днём!
– Цель между огнями костров накрыть сможешь?
– Цель вижу хорошо, – проскрипела труба, – смогу!
– Сергей Иваныч, возьми поправку! – подсказал Добровольский в трубу. – Костры разведены у уреза воды, а ты должен попасть в галерею. Она над ними!
– Уже! – ответила труба.
– Огонь – по готовности! – скомандовал Добровольский.
– Есть по готовности! – прохрипела труба.
– Рулевой, штурвал прямо! Стоп машина!
Все находящиеся в рубке приоткрыли рты и закрыли уши руками. Корпус канонерки содрогнулся. Орудие шестидюймового монстра с рёвом выплюнуло снаряд. Все затаили дыхание. Где-то впереди глухо ухнул взрыв.
– Мимо! – огорчённо выдохнул старпом.
– Нет, – покачал головой Добровольский, – попал, только разорвался внутри насыпи. – Главный!
– Да видел я, видел, – буркнула труба, – командир, доберите корпусом чуть влево, а то я выкрутил горизонтальную наводку до края, дальше до ворот башни не хватает.
– Малый назад! Полрумба вправо! – скомандовал Добровольский.
– Есть полрумба вправо!
Корабль рыкнул машиной, качнулся и стал плавно разворачивать корпус судна, давя стальной кормой чёрную воду.
– Есть цель! – хрюкнула труба, и корпус корабля содрогнулся от выстрела.
С берега, на фоне ещё тёмного, только начинающего сереть неба, было видно, как «Бобр» присел и выбросил из жерла главного калибра длинный язык пламени, а вокруг корабля дыбились и плясали столбы воды от падающих китайских снарядов.
Тяжёлый удар в корпус канонерки заставил корабль вздрогнуть.
– Попали, суки! – выругался старпом. – Я на палубу!
– Давай! – кивнул Добровольский и снова сосредоточился на переговорной трубе. – Сергей Иванович, как у тебя?
– Порядок!
– Готов?
– Как барышня к замужеству!
– Огонь!
Корабль снова вздрогнул и чуть клюнул скулой в воду
[63]. Огненный смерч вырвался из орудия, унося очередной снаряд к форту.
Неужели опять мимо? – с тревогой подумал Добровольский, глядя на воду за бортом, буквально кипящую от разрывов китайских снарядов.
Несколько секунд ничего не происходило, как вдруг, прямо напротив «Бобра», в стене китайской импани вспух оранжево-кровавый гриб.
В проломе крепостной стены форта неистово плескалось пламя. На фоне огня мелькнула огромная порхающая тень, в которой угадывались очертания массивных ворот бастионной галереи. Они с грохотом пролетели над «Бобром» и с шумным всплеском рухнули в воду.
– Иваныч! Дорогой! – тряс переговорную трубу Добровольский. – С меня штоф Шустовского!
В это время корабль тряхнуло.
– Попадание, – выругался Добровольский, – пора убираться отсюда. Машина, полный назад! Орудиям прекратить огонь! Право руля!
