– Огонь!
Дружный треск выстрелов разорвал утреннюю тишину. Несколько фигур в проёме ворот упали на землю и заклинили одну из створок. Послышались стоны, ругань и проклятия.
Вахмистр, передёргивая затвор драгунки, навскидку стрелял по мечущимся теням. Боковое зрение фиксировало сосредоточенную стрельбу остальных казаков, судя по частым вскрикам во дворе, удачную.
Пауза. Перезарядив карабин, он осторожно выглянул в узкую щель бойницы. Во дворе лежало несколько неподвижных тел. Рядом выли подранки.
Дистанция пятьдесят метров для стрельбы из драгунской винтовки Мосина шансов не оставляет.
Хунхузы откатились за ограду и начали перегруппировываться. Вот одна тень метнулась к раненому, лежащему в воротах.
– Шалишь, – усмехнулся вахмистр, прицелившись в подставившегося бандита.
К крикам раненых добавился ещё один голос. С чердака, один за другим, раздалось два выстрела, к ним присоединился карабин Петра. За оградой кто-то тонко заверещал.
– Пятро, ты куды яму стрельнул, охальник? – бабским голосом запричитал Волчок.
Казаки заулыбались.
– А я что? Вахмистр приказал стрелять в разбойное семя, вот я по яйцам и целю, – ответил басом Петро, – а уж в какое семя я попал, разбойное али нет, мне отсель не видать.
Казаки дружно заржали.
– Спелись, балаболы, – крякнул вахмистр.
И тут бандиты словно проснулись. На дом обрушился шквальный огонь. От дубовых дверей полетели щепки. Огонь был настолько плотным, что не позволял высунуться для ответного выстрела.
Перекрывая треск ружей и карабинов, гулко рявкнул выстрел. У одного из окон вырвало защиту, открыв метровый проём.
– Из чего они садят? – крикнул Санька.
– Похоже, из пушки, – зло сплюнул Пётр, утирая кровь с посечённого щепками лица.
Один из казаков решил рискнуть, высунулся из окна и выстрелил. Но тут же получил несколько пуль в грудь и лицо.
– Сейчас пойдут на штурм, – крикнул вахмистр, оттаскивая убитого.
С чердака часто застучали выстрелы.
– Братцы! Приготовились, дружно, огонь! – проревел вахмистр.
Грянул залп.
– Не нравится, гады? Получите! За Гришку! – исступлённо орал Иван, стреляя в ненавистные тени бандитов.
Его курок глухо щёлкнул – пусто.
– Патроны, мать его, – матерился Санька, набивая обойму.
Во дворе, прячась за телегами и углами построек, накапливались хунхузы.
– Много-то вас как, – смахивал заливающую глаза кровь и зло шипел Петро, пристёгивая штык к карабину.
Вахмистр огляделся: Григорий убит, у Петра всё лицо в крови, Селеван ранен, но продолжает стрелять одной рукой, с чердака слышны выстрелы только одной винтовки – видать, там тоже досталось.
Волчок подхватил винтовку убитого Григория и в упор застрелил двух сунувшихся в окно хунхузов. Третьего достал прикладом Пётр. Хунхузы откатились.
– Сейчас пойдут! – крикнул Волчок. – Пора.
Вахмистр достал гранаты:
– Вот и пригодились. Помирать, так с музыкой! – и с силой грохнув торцами гранат о столешницу, одну за другой швырнул их в окно.
Во дворе раздались взрывы: один, второй… третий, четвёртый.
– Что это? Откуда? Наши! Ураа!
На улице зачастили выстрелы казацких винтовок. Грохнул ещё один взрыв, второй. Выстрелы стихли.
– Неужели отбились?
В стороне леса вспыхнула перестрелка, ухнула граната, одна, вторая. Стрельба стала затухать. Вдалеке слышались удаляющиеся выстрелы.
Вахмистр прислушался:
– Вроде стихло. Нет. Выстрел. Ещё два. Всё, тишина…
Усталость накатила на тело, не давая пошевелить ни руками, ни ногами.
– Получилось! Ну, корнет! Ну, везунчик!
В дверь громко постучали:
– Василий Иванович, живы?
– Живы, – отозвался вахмистр.
– Выходите.
Дверь дома со скрипом отворилась. На пороге показался вахмистр. Вся его одежда была бурой от крови.
– Ранен? Куда? – кинулся к нему Андрей.
– Не моя, – отмахнулся вахмистр, – Григорий, сосед мой, хаты через огород.
Царствие ему Небесное, – перекрестился он. – В лицо и грудь разом прилетело, сразу отошёл, не мучился. Нам, конечно, повезло. После такого боя всего один убитый… – вахмистр покачал головой, – считай, испугом отделались. Михайлу крепко зацепило, как бритвой, шкуру с виска срезало и пол-уха оторвало. При памяти, но не боец. А так досталось всем, но по мелочи, в основном щепками да кирпичом от печи посекло.
Я же, когда за окном громыхнуло, думал, конец. Доски, что были на окнах, после первого же выстрела – в труху. Вот, глянь, – передал он Андрею увесистый кусок свинца. – Я такой крупной картечи никогда не встречал, – покачал он головой, – из чего палили, видел?
– Видел, – ответил Андрей, – вон, на крайней телеге две дульно-зарядные пищали лежат. Из них.
– Видать, тяжёлые, заразы, раз они их на лошадях возят, – прикинул вахмистр, – горные пушки, что ли?
– Не, – покачал головой Андрей, – местный раритет. Где только такое старье откопали?
– Старьё старьём, но штука грозная, – вздохнул вахмистр, – если бы они разом в дверь шарахнули, нас никакие запоры не спасли бы.
– Ты сам-то как? – перевёл разговор Андрей.
– Да я в порядке, – отмахнулся вахмистр.
– Раз в порядке, распорядись – всех раненых бандитов во двор! Не дай бог, расползутся. Да и убитых много. Нужно похоронить, а то к полудню дышать нечем будет. Только не здесь, пусть отнесут подальше, в лес.
– Скажу Ивану, пусть займётся.
– Василий с казаками оружие уже собирает.
– Добро, – кивнул вахмистр.
– Вот ещё что! Трофейных лошадей отгоните к нашим, в овраг. Раненых и калеченых – на мясо. И пусть хозяев хутора сюда ведут, пора харч готовить, люди с вечера на сухомятке. Кстати, вчерашние пленные где?
– В погребе, где им ещё быть.
– Ну, пусть ещё посидят. А ты команды раздай и возвращайся в хату, пленных допросим, пока они под впечатлением. Хотя, знаешь что? У тебя сейчас видок ещё тот. Вон, в кровище весь. Ты глянь сам, кто там из хунхузов пожиже, пугани и тащи в дом.
Вахмистр понятливо улыбнулся и пошёл во двор раздавать распоряжения.
Во дворе началась суета.
Андрей зашёл в избу и остановился. Перед глазами предстала картина побоища. Доски на окнах разбиты в щепки, на полу – перевёрнутые стол и лавки, стены и печь в глубоких отметинах от пуль и картечи. В кладке печи он обнаружил ещё одну свинцовую картечину. Взвесил её в руке и покачал головой:
