– Чего вы с ним церемонились, Андрей Иннокентьевич? – укоризненно проговорил Петро, передёргивая затвор карабина.
Стрельба на опушке прекратилась так же внезапно, как и началась.
Пауза. Хлопнуло ещё несколько выстрелов, и всё стихло.
Из кустов нарисовалась перепачканная физиономия Волчка.
– Что? – спросил его Петро.
– Догнал, – ответил Санька, убирая нож за голенище сапога.
– А у тебя?
– Порядок. Один здесь, один на опушке, остальных Его Благородие пострелял.
– Пошли, – махнул рукой Андрей.
И снова замелькали деревья. Впереди показалась большая поляна. На опушке лежали трупы хунхузов. Чуть в стороне под охраной вооружённого казака сидели пленные, многие были ранены. На поляне командовал вахмистр.
Двое станичников стаскивали в кучу трофейное оружие. Остальные ловили бегунков.
– Что у тебя, Василий Иванович? Смотрю, быстрее нас управился?
– Да управляться особо было не с кем. Всех боеспособных ты в овраге положил. Здесь были только раненые. Как ты и говорил, им приказали вести отвлекающий огонь. Вот они и палили в белый свет, как в копеечку. Из укрытий даже не высовывались, сами себя боялись. Несколько шустриков пытались бежать – отбегались.
– Таких я тоже встретил, – кивнул Андрей. – Люди все целы?
– Обошлось. Сейчас оружие соберём, лес прочешем и с чистой совестью на хутор. За лошадьми я уже послал.
– Главаря не видел?
– Нет. Пленные говорят, что он людей в обход хутора повёл. Похоже, там и лежит. Пойдём оружие из оврага поднимать, поглядим.
– Не буду тебе мешать. Командуй, а я пойду с пленными побеседую, да докладную начальнику экспедиции подготовлю.
– Иди, иди, Андрей Иннокентьевич, здесь мы сами управимся.
Глава 24
Началось рутинное, но любимое казаками занятие – сбор трофеев.
Пленные под охраной казаков хоронили убитых и разбирали ставшие ненужными укрепления. Из освободившихся материалов восстанавливали баню и скотный сарай. Станичники ловили разбежавшихся по лесу лошадей и сгоняли их к хутору. Поляну очистили от кольев, и теперь стреноженные кони спокойно щипали рясную траву. Здоровых лошадей набралось около двух сотен, ещё полсотни имели лёгкие ранения и повреждение копыт. Остальных пришлось забить. С трофейными лошадьми было много хлопот. Нужно было всех напоить, вытереть насухо, обработать и перевязать раны.
После лошадей занялись ремонтом пострадавших телег и крышей хозяйского дома. В стороне два казака отмывали от крови трофейное оружие. Получился внушительный арсенал: сотня новеньких германских карабинов, полторы сотни охотничьих ружей, более пятидесяти пистолетов и револьверов, гора разнообразных сабель, пик, топоров, ножей и даже секир. Некоторые экземпляры поражали своими формами и размерами. Похоже, что они использовались не столько для боя, сколько для устрашения.
Туши убитых коней оттащили в сторону и свежевали прямо на поляне. Мясо и шкуры стаскивали на хутор. Довольный хозяин пересыпал шкуры солью, а мясо опускал в ледник. За оградой разложили большой костёр и на двух трофейных котлах варили наваристый шулюм из конины, благо картошки и овощей на хуторе было в достатке.
Андрей сидел на завалинке дома и вспоминал события прошедшего дня.
Перед глазами стояла рукопашная драка в траншее и овраг, сизый от дыма и оседающей пыли. Перекошенные болью и страхом лица людей. Дымящиеся стволы револьверов и плюющийся ненавистью, грозящий страшными пытками и жуткой смертью, пристреленный Петром хунхуз.
Рядом грузно опустился вахмистр. Вздохнул и молча протянул кружку.
Андрей взял, понюхал. Пахнуло забористой сивухой. Он вопросительно взглянул на вахмистра. Тот кивнул:
– Самогон. Хозяин подогнал. Пей, Андрей Иннокентьевич, полегчает. Всё обчество
[60] тебе благодарно. Не одну казацкую душу ты сегодня спас. За то тебе от нас низкий поклон. Теперь мы все за тебя в огонь и в воду. Я, когда в овраг спустился, не поверил. Одним отделением, – покачал он головой, – больше сотни… Если бы они успели атаковать, мы бы все легли на этом хуторе, и укрепления не помогли бы. Твоя удача и смекалка принесли нам победу, и какую! Жаль только станичников. Пятерых схоронили, двое тяжёлых, один контужен – не знаю, оклемается или нет. Шестеро – легкораненые, у остальных – царапины, у кого от ножика, у кого от сабельки. Петра вон щепками посекло, но это можно не считать. Ты сам-то хоть понимаешь, что тебе удалось сделать?
С отрядом в двадцать человек уничтожить банду головорезов в триста сабель, – хмыкнул вахмистр. – Если бы сам в этом не участвовал, не поверил бы. А трофеев сколько! Это ж надо! Одних коней под три сотни. Хорошо бандюки жили, заводных лошадей с собой привели, видно, рассчитывали на жирные трофеи. А оружия? Целый арсенал!
– Да не успокаивай ты меня, Василий Иванович, сам всё понимаю. Не мы бы их – они нас. Но как вспомню овраг… Там-то всё на рефлексе, на автомате делал, а сейчас, – махнул он рукой, – на душе муторно. Ладно, – вздохнул он, – дело прошлое. Ты вот что, из трофейных лошадей отбери каждому казаку по паре хороших коней или лошадей да упряжь к ним, что поновей. Постараюсь уговорить начальство оставить их за вами. Будем раненых на лечение в станицу отправлять, дадим сопровождение, вот до дома и перегонят. Сколько до вашей станицы? Вёрст шестьдесят – семьдесят?
– От Уссурийска – девяносто, а отсюда, если напрямки – вёрст шестьдесят, – прикинул вахмистр.
– Про семьи погибших не забудьте. Ещё скажи казакам, из трофейного холодняка, что понравится, пусть себе оставят, заслужили. А вот пистолеты и револьверы несите в дом. Отберём из них, что поприличней, и довооружим отряд. Оформим как вспомогательное вооружение. Пищали пока тоже оставим себе – пригодятся.
Замолчали.
– Андрей Иннокентьевич, на банде, кроме оружия, серебра в монете много взяли, цацки всякие, украшения, немного золотишка и деньги бумажные: японские, германские, наши российские, – что со всем этим делать?
– Про холодное оружие я тебе уже сказал. Всё огнестрельное, за исключением того, что отберём для отряда, оставшихся лошадей и упряжь – сдадим по инстанции. Остальное – деньги и побрякушки – ваш законный трофей, дуваньте.
С этим всё. Сутки отдыхаем, стираемся, банимся, потом выступаем на Уссурийск. Теперь иди, мне донесение начальнику экспедиции составить надо. Через час готовь посыльного к капитану Лопатину.
К вечеру закончили строительство бани. Сразу решили испытать. Требовалось смыть грязь, пот, кровь, промыть раны, очистить душу. Натопленная, пахнущая свежей стружкой баня, гостеприимно распахнула жаркие объятия.
– Сбрасывай одежду, Андрей Иннокентьевич, и лезь на полок, щас я тебя попарю, – пророкотал вахмистр, – банька, конечно, сыровата, ну, да нам после кровавой заварухи и такая сойдёт.
