Комендант приступил к выполнению приказа. Помощнику коменданта, ротмистру Полякову, было отдано распоряжение об оказании помощи в обеспечении отряда. Зная склочный и прижимистый характер интенданта города, комендант черкнул ему записку. А на словах передал, что за невыполнение приказа или проявление у интенданта хитрожопости он, комендант города Уссурийска, полковник Луцев, лично спустит шкуру с жирной тушки интенданта. Ротмистр ехидно усмехнулся, представив, как комендант свежует своего «лепшего»
[62] друга, но вслух отрапортовал:
– Есть помочь корнету!
Хорошо зная интенданта, ротмистр был уверен, что, несмотря на распоряжение полковника и его записку, интендант с многоговорящей фамилией Жабов надует и коменданта, и корнета. Ещё полчаса они выслушивали затянувшиеся наставления полковника, и с облегчением покинув кабинет начальства, направились в казармы.
Во дворе их встретил вахмистр.
– Коней расседлали и напоили. Оружие, седла, упряжь и трофейные кони готовы к передаче. Чиновник из таможни уже здесь, ждёт, психует.
– Ну, раз ждёт, пойдём, глянем, – усмехнулся Андрей, – где он?
– В здании канцелярии.
– Веди.
Канцелярия представляла собой небольшой деревянный дом на четыре комнаты, в каждой из которых стоял стол и пара стульев. В одной размещался писарь линейного батальона, другую занимал интендант этого же батальона, две других предназначались командиру батальона и ротным. Канцелярия ротных офицеров была свободна, в ней и расположился чиновник таможни.
Таможня подчинялась министерству финансов, и в ней служили гражданские лица, весьма далёкие от воинской или пограничной службы. Весь конфискованный или захваченный контрабандный товар сдавался на таможенные склады для дальнейшей реализации, а средства от продажи конфиската поступали в министерство финансов. Эту статью доходов министр финансов контролировал лично, что делало таможенных чиновников важными персонами.
Чиновниками таможни, особенно на задворках империи, назначались выходцы из среднего, обедневшего и далеко не всегда дворянского сословия. Многие из них по дороге к чину, за недостатком средств, терпели множество унижений. Зато, получив пусть небольшую, но реальную власть, буквально упивались ею. Они обладали большими полномочиями, а доносами в верхние инстанции могли испортить карьеру любому честному служаке. Особенно доставалось отрядам пограничной стражи.
Бывали случаи, когда рядовые чины утаивали часть конфиската. В основном это касалось алкоголя. Обнаружив такой факт, таможенники устраивали грандиозные скандалы с тяжкими последствиями для виновных и, хотя крадунов общество осуждало, но таможенную службу не любило и даже презирало.
В канцелярии Андрей увидел развалившегося на стуле лысоватого, рыхлого человека с мокрыми губами и одутловатыми щеками. Таможенный чиновник отреагировал на приветствие корнета вялым кивком, всем видом давая понять, кто тут хозяин. Мельком просмотрев список подготовленного к передаче имущества, чиновник уставился на Андрея рыбьими глазками и раздраженным голосом прогнусавил:
– Корнет, вы заставляете себя ждать. Я тут уже битый час сижу. Извольте доложить, почему количество упряжи и сёдел не соответствует количеству пригнанных лошадей? Какой ещё груз был изъят у китайцев и где он?
Обращаясь к Андрею, он говорил обвинительным тоном, безапелляционно, брезгливо выплёвывая слова.
– Может быть, вы, – назидательно продолжил чиновник, – по молодости или по неопытности забыли что-то упомянуть в этом списке? Рекомендую, пока не поздно, исправить.
Андрей до хруста сжал кулаки и холодным тоном произнес:
– Сударь, всё указанное в этом списке имущество взято в бою. Я верхами на лошадях доставил пленных, оружие и имущество, указанное в находящемся перед вами списке. Следом за нами на телегах идёт обоз, на нём везут остальные сёдла и упряжь.
– Ну-ну, – хрюкнул чиновник, – все вы так говорите, а прижмёшь, начинаете сопли на кулак наматывать, рассказывать, что случайно забыли внести.
– Ваш тон и беспочвенные обвинения в мой адрес считаю не позволительным и оскорбительным, – перебил его Андрей. – Завтра я по распоряжению губернатора Приамурского края Гродекова убываю во Владивосток, но по возвращении в Уссурийск пришлю вам секундантов. Выбирайте оружие и не обольщайтесь, я убью вас любым. Ротмистр, не согласитесь ли вы быть моим секундантом?
– Почту за честь, корнет, – одобрительно проговорил ротмистр.
Андрей повернулся к растерявшемуся чиновнику:
– А сейчас потрудитесь принять имущество по этому списку. И не советую хоть что-то потерять, а то поговаривают, такой грешок за вами водится. Честь имею.
Выйдя из канцелярии, Андрей подозвал вахмистра:
– Василий Иванович, завтра утренним поездом еду во Владивосток, с собой беру Волчка, Ивана и Петра.
– Волчок же гражданский, – поднял брови вахмистр.
– Уже нет, – усмехнулся Андрей, – я принял от него ходатайство о зачислении в отряд экспедиции в качестве охотника. С командованием вопрос уже согласован. Пусть все трое возьмут с собой по паре револьверов. Едем дня на два. Теперь ты. Займись передачей трофеев таможне. Проверь всё от и до.
После акт передачи принесёшь мне, захвачу его во Владивосток. Второе, подготовь список всего необходимого отряду для продолжения рейда и передай его ротмистру, он поможет.
Помощник коменданта утвердительно кивнул.
– Вернусь, чтобы всё было готово к выходу. Иди, занимайся.
Вахмистр развернулся и скрылся в канцелярии.
– Лихо вы с таможенником, корнет, – уважительно покачал головой ротмистр, – но имейте в виду, это ещё тот подлец, будет мстить.
– Не успеет, сучонок. Пристрелю или зарублю – на его выбор.
– Отмажется, – отмахнулся ротмистр, – но вы молодец! Послушайте, а приходите сегодня вечером в офицерское собрание. Познакомитесь с нашими офицерами, раздавим бутылочку Шустовского, расскажете о заварушке с хунхузами. А то весь город гудит, что вы с двадцатью казаками от банды в триста сабель отбились, вот и расскажете, так сказать, из первых уст. В собрании соберутся все свои: офицеры линейного батальона и казаки. Мы же тут живём, как затворники, любые новости – событие, а тут такое. Приходите, уважьте общество.
– Приду, – обречённо вздохнул Андрей. – Где бы перекусить? – с тоской подумал он, – с утра маковой росинки во рту не было, да и форму привести в порядок нужно.
Глава 27
Яков Силантьевич Фельдман, чиновник таможенного управления по городу Уссурийск-Никольский, нервничал. Смутное беспокойство сжимало и так далеко не бесстрашное сердце. Служа в таможне Уссурийска пятый год, он забурел. Для заштатного городка он и раньше был большой шишкой, а два года назад, когда начальник управления местной жандармерии штабс-капитан Ивантеев попросил руки Верочки, родной сестры его жены, положение Фельдмана в обществе взлетело до невероятных высот. Жандармского начальника в городе побаивались, а когда он и Фельдман породнились, то опаска и пиетет к Ивантееву автоматически распространились и на Якова Силантьевича. Зная склочный характер таможенного чиновника, с ним и раньше старались не связываться, а после женитьбы штабс-капитана на Верочке и вовсе стали обходить десятой дорогой.
