«Сестрички» беспощадно эксплуатировали корректировщиков, но тех это устраивало. Гоняя в хвост и в гриву своих помощников, Зита и Гита своё священное право не доверяли больше никому. А любые попытки покомандовать или, не дай Бог, обидеть их подопечных пресекались на корню жестоко и безотлагательно.
Вторым подарком Леонида стали мины. Идя навстречу просьбам Андрея, Леонид сделал их меньше по габаритам, но это не особенно отразилось на их смертоносности.
С поступлением патронов возобновились учебные стрельбы.
И с каждым учебным выстрелом деньги покойного Дзя Ды неумолимо таяли. Андрей это понимал, но упорно заставлял весь личный состав набивать руку: стрелять, стрелять и ещё раз стрелять. Экономить на стрелковой подготовке он не собирался, в чём имел горячую поддержку генерала.
Ван Хэда тяжело вздыхал, но всё чаще открывал кубышку.
Незаметно гарнизон крепости стал именоваться кавалерийским полком. От вольницы диких хунхузских отрядов не осталось и следа. Теперь это был единый, хорошо отлаженный военный механизм.
Андрей готовил для отряда разведчиков очередное учебное задание, когда к нему подошёл Ван Хэда.
– Помнишь, в нашу первую встречу ты интересовался адресом фальшивомонетчиков?
– Конечно. У тебя появилась информация?
– Появилась. Сегодня верный человек из Харбина записку прислал. Поедешь?
– А у меня есть выбор?
– С казаками?
– Нет, возьму этих, – кивнул он на разведчиков, – давно пора их в деле проверить.
– Когда планируешь выступать?
– А чего тянуть? Завтра, катером.
– Ну завтра так завтра.
Глава 21
Харбин. Это не город, а гигантский муравейник, где куда-то спешат, что-то везут, несут, загружают, разгружают тысячи и тысячи людей. Сотни жилых домов, рабочих бараков, общественных зданий, вырастая как грибы после дождя, стремительно меняли унылый маньчжурский пейзаж.
КВЖД – вот причина столь быстрого строительства.
После того как Россия, Германия и Франция выдавили Японию с территорий, захваченных ею в ходе войны 1894–1895 годов, Россия стала наращивать экспансию в Маньчжурии. С Китаем был подписан ряд политических соглашений, согласно которым русский флот мог беспрепятственно заходить во все порты Китая и его сателлита
[33], королевства Кореи.
Япония кипела от ярости, но вступать в открытое противостояние с «русским медведем» не решалась. И тут появились доброхоты. Британия, Америка и Германия вступили с Японией в тайный сговор. Война стала неизбежной. Вопрос был только – когда?
Осложняло ситуацию то, что строительство транссибирской магистрали ещё не было завершено, а значит, российское Приамурье, да и весь русский Дальний Восток, не были защищены ни в военном, ни в экономическом плане.
Выход нашёл российский министр финансов Сергей Юльевич Витте. Он предложил построить более короткую и дешёвую железную дорогу, которая соединила бы уже построенный участок Транссиба с дальневосточными портами, и проложить её через Китайскую Маньчжурию. Не зря его за глаза называли «золотым министром». Этот проект был и короче, и дешевле, а главное, мог быть построен значительно быстрее, чем Транссиб. В этом случае Приамурье соединялось с европейской частью России почти на два года раньше, что, в принципе, и стало определяющим.
Китаю строительство железной дороги по его территории тоже было выгодно. Во-первых, потому что она строилась за счёт российской стороны, а во‐вторых, проходила через Маньчжурию, малонаселённую и слабо развитую в промышленном и техническом отношении территорию. Строительство не только обеспечило приток населения, но и дало толчок к развитию отсталых земель. В-третьих, и это главное, – проект КВЖД автоматически делал Россию союзником Китая.
У «золотого министра» был и свой интерес. Он продвигал идею «мягкой экспансии» России в Северном Китае и Маньчжурии. Используя коронацию российского императора Николая Второго как предлог, Витте заманил в Россию канцлера Поднебесной, господина Ли Хунчжана.
При этом настоящей целью приглашения были переговоры о строительстве железной дороги. Переговоры шли очень тяжело, и тогда предприимчивый министр финансов пообещал канцлеру взятку в пятьсот тысяч рублей.
Канцлер подношение принял, и в 1896 году договор об аренде Порт-Артура и строительстве железной дороги по территории Маньчжурии был одобрен.
По инициативе китайской стороны её назвали Китайской Восточной Железной Дорогой, сокращённо КВЖД. А уже в мае 1898 года к берегам китайской реки Сунгари причалили два русских парохода – «Благовещенск» и «Святой Иннокентий». С ними прибыли и первые строители.
Удобное географическое расположение на пересечении большой глубоководной реки и самым коротким расстоянием до стратегических пунктов – Чита, Владивосток, Порт-Артур и порт Дальний – определило это место как будущий административный центр КВЖД.
Строительство началось одновременно во всех направлениях: Харбин – Цицикар – Чита, Харбин – Уссурийск – Владивосток, Харбин – Чанчунь – Шеньян.
Через Шеньян железная дорога связывала Харбин с Порт-Артуром, Дальним и Пекином.
Изначально строящийся железнодорожный узел хотели назвать посёлком Сунгари, но это название не прижилось. И незаметно за стройкой закрепилось название развалин старой маньчжурской крепости – Харбин. Буквально за два года из небольшого строительного посёлка вырос целый русский город. На двадцать шесть тысяч китайцев приходилось восемнадцать тысяч русских и всего около тысячи рабочих других национальностей.
Влияние русской культуры и обычаев чувствовалось во всём. В кафе, ресторанах и магазинах звучала русская речь. Даже местные маньчжуры и китайцы, потешно коверкая слова, говорили на русском.
Высокая заработная плата дала мощный толчок к развитию торговли. В городе появились дорогие магазины, парикмахерские, бани и весёлые дома. Половина города ещё стояла в строительных лесах, почти отсутствовали мостовые и тротуары, зато уже открылись театры, рестораны и кафешантан
[34].
Укрыв основной отряд за городом, Андрей отправился на встречу с осведомителем Ван Хэда. К его удивлению, им оказался не китаец, а немецкий инженер. По его жаргонным словечкам Андрей сделал вывод, что информатор, может быть, и инженер, но с каторжанским душком. Немец оказался кладезем информации, и Андрей понял, что без этих знаний его приезд в Харбин был бы бессмысленной прогулкой.
– Итак, полуимпериал, – вернул монету немец. – Что могу сказать – фальшивка. Но фальшивка очень высокого качества. Обратите внимание на оттенок металла, даже он подобран в цвет. А это, я вам как специалист скажу, требует очень высокой квалификации. Вы обратили внимание, что монета не стоит на ребре? И наверняка подумали, что это брак или техническая погрешность оснастки? Нет, батенька! Это знак мастера. Он настолько уверен в качестве своей работы, что умышленно ввёл дефект.
