На те жалкие крохи, что выделило китайское правительство для охраны КВЖД, можно прокормить только небольшую шайку, а у него под рукой почти пять сотен сабель. По военным меркам – кавалерийский полк. С его опытом и с таким отрядом он может столько бед натворить, что нам мало не покажется.
Во время войны ему, тяжело раненному, невероятным образом удалось исчезнуть. Поговаривали даже, что он скончался. И вдруг на тебе – всплыл. Как не вовремя! Особенно сейчас – перед самым восстанием. Этот может спутать все карты. Да, генерал – это заноза, и его необходимо немедленно устранить! А на всякий случай убрать и Сяо Дуна. Он хоть и не в курсе моей роли в организации нападения на Кайчи, но это сейчас. Дядька он не глупый, сложит все за и против и догадается. А как себя поведëт дальше?
Жалко, конечно, неплохо на нëм заработали, но свято место пусто не бывает. Номера его счетов и банковских ячеек мне известны, а денег там хватит на два восстания и одну революцию. Завтра же свяжусь с Исикавой и согласую ликвидацию обоих.
Исикава, скривился Каваками, уже получил звание капитана и назначен резидентом всей Маньчжурии, а ведь начинали вместе.
Каваками прикрыл глаза, вспоминая, как его, третьего сына владельца крохотного ресторанчика в городе Накано, приняли в спецшколу. Ему повезло, началась реформа императора Мэйдзи, которая ввела всеобщее и обязательное образование. Указ императора гласил: «Ни одна семья ни в городе, ни в деревне не должна остаться без образования. Этого требуют интересы укрепления государства», – и в стране началось массовое строительство школ. Из-за нехватки школьных учителей обучение поручалось самураям. Именно им, касте профессиональных военных, оставшихся после начала реформы не у дел, было доверено воспитание мальчиков.
Каваками помнил, как к ним в школу привезли особое письмо, которое называлось «Рескрипт императора».
Рескрипт требовал от каждого жителя страны личной преданности трону. Этот документ был положен в основу воспитания всех школьников, будущих солдат Ниппон
[64]. С тех пор во всех школах страны ввели церемонию поклонения рескрипту. Каждое утро перед занятиями учителя и ученики кланялись этому документу, затем читали его, после чего следовала проповедь директора школы о необходимости патриотизма и верности императору. Ритуал заканчивался пением гимнов.
В армии тоже существовал ритуал поклонения рескрипту. Его несоблюдение рассматривалось как измена Родине. Всех японцев, не говоря уже о солдатах и офицерах, с детства готовили к фанатичному самопожертвованию и убеждали в священном праве Японии господствовать в Азии и править миром.
Реформы Мэйдзи многое изменили в жизни Ниппон.
Их военный раздел уравнял в правах выходцев из богатых и бедных семей. Служба в армии микадо, считавшаяся ранее особой привилегией самурайского сословия, стала доступна и простолюдинам. Во главу угла ставились личные данные кандидата, преданность императору и приверженность реформам Мэйдзи.
Самураи, из которых до реформы состояла армия императора, были распущены по домам. Часть из них приняла реформы и стала ядром новой японской армии, другая не смирилась и подняла восстание. Оно было жестоко подавлено, бунтовщики уничтожены и рассеяны.
Мать Ташими Каваками была полукровкой, среди еë предков были маньчжуры. Поэтому своих детей она обучала двум языкам: родному японскому и языку своих предков, маньчжурскому.
Ташими с детства владел обоими языками, но считал себя японцем и до кровавых соплей дрался со сверстниками, когда они дразнили его жëлтой обезьяной.
Однажды в их дом пришëл хорошо одетый господин и о чëм-то долго говорил с отцом. После его ухода мать весь вечер тихо плакала, а отец гордо поглаживал сына по голове.
На следующий день отец взял Ташими за руку и отвëл в новую школу. С тех пор родителей он больше не видел, а его жизнь круто изменилась.
Ташими был зачислен в «Накано скул» – специальную школу по изучению науки «синоби» – науки тайной разведки.
Школа имела несколько отделений: китайское, маньчжурское, корейское, германское и русское. Во всех отделениях учились дети, собранные со всей Японии, с детства владеющие вторым языком. Им предстояло изучать обычаи, религию, письмо, историю, литературу и искусство страны внедрения.
Внешнее сходство с персонажем будущей легенды считалось существенным плюсом, и Ташими перестали дразнить и попрекать нечистым происхождением.
В школе много времени уделялось дыхательной гимнастике, физической подготовке и искусству перевоплощения, прививались боевые навыки. Теперь будущим учеников была внешняя военная разведка: жизнь в чужой стране под чужим именем.
Исикава тоже учился в этой школе, но на отделении китайского языка. Поскольку оба языка предполагали дальнейшую работу в Китае, их курсы часто проводили совместные занятия. Будучи выходцами из одного городка, мальчишки сдружились.
Изучая врождëнные данные и наклонности курсантов, учителя школы подходили к каждому воспитаннику индивидуально, подбирая будущим нелегалам присущую их натуре профессию. Исходя из этого, Исикава стал военным, а Каваками торговцем. Всë дальнейшее обучение курсантов строилось с учëтом специфики будущей профессии. Исикава грыз гранит военной науки, а Каваками изучал торговлю, дебет и кредит. Ташими завидовал другу. Ему тоже хотелось учиться на военного, но личные желания курсантов руководство школы не интересовали.
Со временем детские обиды и зависть прошли, а учëба закончилась. Им присвоили младшие офицерские звания Се И – младший лейтенант, и у обоих началась другая жизнь.
Исикава уехал проходить практику в армии, где ему довелось принимать участие в военной кампании против Китая, а Каваками отправился в Китай под именем китайского коммерсанта господина Ю.
Прошло время, и господина Ю назначили резидентом японской разведки в маньчжурских провинциях Гирин и Хэйлунцзян. Каково же было его удивление, когда он узнал, что его прямым начальником в Маньчжурии будет Исикава.
Всё бы ничего, но однажды Каваками получил приказ о срочной ликвидации одного японского даймë, элитного самурая, бежавшего после Сацумского восстания 1877 года
[65] в Китай. Долгие годы его не могли разыскать, и вдруг он объявился на подконтрольной Каваками территории. Опытный воин, князь, водивший в бой тысячи самураев, по слову которого и сейчас могли подняться притихшие соратники, костью в горле стоял у Первого министра Японии Хиробуми Ито. На поиски мятежного даймë были брошены десятки наëмных убийц, которые рыскали по всей Стране восходящего солнца, а он случайно обнаружился в Маньчжурии, где скрывался под именем японского ронина. Каваками удалось обманом заманить самурая на встречу, организованную на мосту через бурную реку. Когда тот понял, что попал в ловушку, вытащил из ножен оба своих меча и вызвал Ташими на поединок. Каваками был хорошим бойцом, но не был самоубийцей. Принять вызов матëрого самурая, собравшегося умереть и уже освободившего от ножен клинки, было равносильно смерти. Ташими рисковать и не стал. Взяв в руку меч, он ступил на шаткий подвесной мост и пошëл навстречу мятежнику. До него осталось не более пяти метров. Каваками внезапно выхватил спрятанный за пазухой револьвер и практически в упор разрядил его в самурая. Тяжело раненный даймë, не ожидавший такого вероломства, рухнул в воду. Его вакидзаси вонзился в доски моста, а катана вместе с телом хозяина скрылся в бурлящем потоке.
