Когда распался мой первый брак, я фантазировала до потери чувства реальности. Половой акт стал почти механистичным в своей интенсивности. Члены – прямиком в розовые дырки. В темноте я любила слышать слова, которые при свете дня причинили бы мне боль.
«Дырка в порядке?» Моя дырка? «Голове не больно?» Катрина имела в виду отверстие в массажном столе, в которое я уткнулась лицом. Я сказала, что все хорошо, старалась звучать очень уверенно и лежать очень тихо. Я хотела дать понять, что жду обычного массажа, как тот, который делал мне дома, в Бруклине, рыжеволосый мужчина с татуировкой птицы. Катрина начала надавливать вдоль позвоночника, как новичок, подбирающий мелодию на пианино двумя пальцами. Было очевидно, что она понятия не имеет, как делать массаж, не связанный с сексом. Я до сих пор не понимаю, почему тогда не встала и не сказала из вежливости, что у меня прихватило живот или внезапно разболелась голова. Мне не хотелось ранить чувства Катрины. Ей явно было не по себе, когда она пыталась проявить заботу, спрашивала на примитивном английском, испытываю ли я стресс и хорошо ли сплю по ночам. Я не знала точно, кем она меня считает: развратной домохозяйкой, которая захотела группового секса в сауне, или уступившей женой, согласившейся осуществить извращенные фантазии сексуально озабоченного мужа. Может быть, она догадалась, что мы неправильно поняли информацию на сайте и поэтому делала вид, что все нормально. Я начинала волноваться, что делает с моим мужем в сауне маленькая блондинка.
Я попыталась вспомнить последний раз, когда мы с Майком занимались сексом. Это было по крайней мере месяц назад, может быть, больше. До встречи с ним я тяжело приходила в себя после развода и постоянно молилась: «Пошли мне хорошего человека, кого я смогу любить. Обещаю на этот раз не спустить всё в унитаз».
С начала взрослой жизни моим основным ориентиром было желание. Сейчас, без него, мне часто кажется, будто я что-то упускаю. На вечеринках я больше не оцениваю сексуальность мужчин. Я больше не чувствую, как желание растет день ото дня, пока вагина не начинает гудеть и подрагивать от напряжения. И дело не в том, что мой муж – непривлекательный мужчина. Наоборот. Его волосы с проседью красиво оттеняют голубые глаза, у него очень стройные ноги. Он забавный и любит пошутить над собой. Но между мной и моим влечением как будто выросла рама с толстым мутным стеклом.
Лежа на столе, я чувствовала, как Катрина одним пальцем тычет мне в плечо. Мне стало интересно, вдруг мой муж с самого начала знал, что это бордель. Может быть, он планировал прийти сюда и заняться сексом с кем-то другим. Иногда мы делились сексуальными фантазиями, и несколько раз действие в его рассказах разворачивалось в похожих местах. Мне стало жаль, что в последнее время я отгородилась от него. Во время приливов он приносил мне пакеты со льдом и мирился с холодом в спальне – и зимой, когда я открывала окна, и летом, когда включала кондиционер на максимум. Я вела себя так, будто мое тело было комнатой, в которой я не хотела никого и ничего лишнего. Я замкнулась в себе. Во время поездки в Париж у меня было ощущение, что я дошла до точки, исчерпала все возможности, оторвала последний кусочек скотча, не оставив шанса склеить отношения обратно.
«Перекат», – сказала Катрина. Катиться дальше было некуда. Я чувствовала, что лечу, как Алиса, в кроличью нору, только не мимо часов и дверей, а мимо фаллоимитаторов и наручников. Я представляла мужа с невысокой женщиной, которая вошла в сауну, – девчонка с красивой грудью и розовой от жара кожей. Я переставляла их, как кукол Барби и Кена, из одной позы в другую. Хуже всего было выражение благодарности на лице моего мужа, когда я мысленно брала его крупным планом.
* * *
В период менопаузы меня часто выбрасывало из собственных сексуальных фантазий. Я становилась не главной и вожделенной их участницей, а наблюдательницей, в лучшем случае ревнующей, в худшем – отвергнутой и преданной. Несколько женщин в менопаузе, с которыми я беседовала, рассказывали, что их фантазии изменились: они больше не предавались разврату сами, а видели своих партнеров с молодыми женщинами. «Раньше я представляла изнасилование, а теперь – то, как я вхожу в комнату и застаю мужа на диване с оседлавшей его девушкой-студенткой, – описывала одна из них. – Она всегда худенькая, с маленькой упругой грудью и темными волосами. Одна его рука лежит у нее на затылке, пальцы другой – в ее анусе».
В книге по психоанализу «Перемена жизни» (Change of Life) психотерапевт Энн Манковиц помогает своей пациентке Рейчел пройти через период менопаузы. Рейчел снится сожженный дом. Потеря фертильности стала для нее внезапной: «Вначале она испытала потрясение. Ей казалось, будто она очнулась от глубокого сна и обнаружила, что часть ее мертва»
[77]. В середине лечения Рейчел признается, что ее посещают фантазии, которые Манковиц называет мазохистскими. «Боль от них на самом деле усиливала сексуальное удовольствие». Рейчел видит мужа развратным стариком, а себя – молодой девушкой. «Иногда она так же распутна, как он, а иногда сопротивляется, в то время как взрослая женщина внутри нее наблюдает за ними со стороны и испытывает возбуждение от ревности». Фантазии, которые тревожат Рейчел больше всего, – те, в которых она оказывается полностью не у дел, «исключенной из пары, занимающейся сексом».
Подпитывать желания фантазиями об измене может показаться извращением. Может быть, так оно и есть. Но, очевидно, я не единственная женщина, которой кажется эротичным то, что приносит боль. Сексолог Венди Мальц и журналист Сьюзи Босс в книге «Потаенные мысли» (Private Thoughts) выяснили, что многие женщины, с которыми они разговаривали, сексуализируют травматичный опыт. Одна, сделав набросок комнаты из своей фантазии, в которой по отношению к ней проявляли жестокость, осознала, что это спальня, в которой ее совратил дед
[78]. Фантазии другой всегда строились вокруг секса взрослого мужчины с молоденькой девушкой – персонажи менялись, но сценарий всегда повторял насилие, которое совершил над ней дядя.
Эти женщины видели эротизм в реальных травмах, я – в воображаемой. Ученые говорят, что физиологическая способность женского организма выделять смазку при виде чего-то хотя бы отдаленно сексуального – это защитный механизм, призванный предотвратить разрывы или инфекцию. Я бы добавила, что эротические фантазии примерно так же работают в эмоциональной сфере. Это механизм преодоления, способ принять, обезопасить и сделать возбуждающим то, что пугает нас больше всего.
Пятидесятилетняя Селия беспокоится о том, насколько привлекательным выглядит ее стареющее тело. Она сказала, что ее часто поглощают мысли о женщинах моложе себя. Молодой приятель признался Селии, что вагина его жены – слишком узкая, так что половой акт вызывает у них сложности. Неделями после этого Селия ловила себя на мыслях о мужчинах, проникающих в молодых женщин с тугими вагинами. Эта трудность вхождения стала чувством, которым она упивалась, но после рождения двоих детей больше не могла испытать. Ей казалось, что эти фантазии унижают ее. Селия пыталась остановиться, но этот образ, как магнит, притягивал ее мысли снова и снова. Она даже искала в Гугле, как избавиться от нежелательных фантазий, но это особо не помогло. В итоге решение пришло, откуда не ждали, – гей-порно. «В нем одни члены и никаких вагин», – пояснила она. Порно стало для Селии кнопкой перезагрузки. Видео секса между мужчинами освежило ее восприятие, помогло избавиться от фиксации на коитусе между мужчиной и женщиной с тугой вагиной и снова вернуть своему телу центральное место в собственных фантазиях.
