И сами женщины, по крайне мере, гетеросексуальные, ставят проникающий секс на первое место. Я знаю это, потому что бˆольшую часть жизни именно он был центром моей чувственной вселенной. Сексуальное напряжение сводилось для меня к лихорадочному ожиданию пенетрации. Я любила оральный секс, но воспринимала его только как прелюдию, а не основной акт. Чувствовать член, заполняющий меня полностью, его пульсацию, теплый взрыв – и кончить сразу после него. Я думала о совместном оргазме как о сцепке, как будто его приближение создавало реальную материальную связь, объединяющую меня и партнера. Не буду отрицать, удовольствие было сильнейшим, эйфорическим. Но я также понимаю, что отчасти ставила проникающий секс на первое место, потому что так принято в культуре. Я хотела, чтобы мной обладали. Но еще отношения связывали меня с угрюмыми, закрытыми мужчинами, войти с ними в контакт проще всего было через секс, а самым надежным способом почувствовать связь – испытать идеализированный культурой одновременный оргазм.
Потом появился мой второй муж, Майк, с узкими бедрами и странной, поросшей волосками родинкой на запястье. В нашу первую ночь мы двигались по привычному сексуальному сценарию к проникновению, пока в тот момент, когда наши тела соединились, я не почувствовала в его движениях замедление вместо растущего возбуждения. Не то чтобы секс ему наскучил, скорее он взял страстный, но нейтральный темп. Я продолжала, стараясь движением бедер, весом собственного тела и ртом вернуть его запал, направить нашу энергию к достижению пика. Но он вышел из меня и сменил позу. Сначала это сбило меня с толку. Со мной что-то не так? Или что-то не так с ним? После месяца отношений я спросила, нравится ли ему проникающий секс. Он выглядел растерянным. «Очень нравится, – ответил он. – Но так же сильно мне нравятся другие вещи».
Долгое время это расстраивало и даже немного огорчало меня. Несколько раз в начале наших отношений он обвинял меня в том, что во время секса я как будто не с ним. Он был прав. Из-за того что скорейшее достижение оргазма после первого проникновения перестало быть единственной целью, я чувствовала, что меня предали, и в качестве пассивно-агрессивного протеста выключалась из процесса. Хотя со временем я осознала, что на самом деле получаю наслаждения не меньше и даже больше, чем раньше, в фаллоцентричный период моей сексуальной жизни. Прошло еще немного времени, я вступила в период менопаузы и осознала, как мне повезло, что само соитие было выкорчевано из центра моей картины мира.
* * *
Одни женщины поддерживают возможность заниматься вагинальным сексом лубрикантами и гормональной терапией. Другие открывают для себя близость. Небольшая, но решительно настроенная часть женщин перестает заниматься сексом совсем. Воздержание приносит им свободу. Одна из них сказала: «Многие мужчины моего возраста провели всю жизнь, чувствуя себя главными, а я не хочу, чтобы кто-то вел себя так, как будто может распоряжаться мной. Потеря либидо – невысокая цена за независимость». Другая говорила, что если иногда и мастурбирует, то никогда не думает о сексе. «После сорока я первое время боялась не думать о сексе, мне казалось, что я лишаюсь чего-то важного. Теперь я просто испытываю облегчение».
Сьюзан, художница пятидесяти пяти лет и мать двоих детей, рассказывала, что секс уходил из ее жизни постепенно: «Это происходило медленно, ни я, ни мой муж так и не подняли этот вопрос. Все случилось само собой». Сьюзан чувствовала, что секс становится для нее стрессом: «Было ощущения принуждения, рутинности, а если я была не в настроении, это было еще и болезненно». Сейчас она чувствует, будто избавилась от груза. «Так намного лучше. Теперь мне не приходится мучиться чувством вины или находить оправдания, потому что от меня ничего не ждут». Сьюзан чувствует, что ее связь с мужем намного глубже физической близости: «Отказ от секса никак не ослабил наши чувства друг к другу. Всему свое время, может быть, теперь пришло время заняться другими вещами».
Целибат в культуре, помешанной на сексе, – самая обесцененная форма сексуальности. И при том что воздержание действует разрушительно, когда навязывается институционально, после долгой сексуальной жизни небольшой процент женщин, довольных своим выбором, видит в нем способ выйти из гонки за удовлетворением. Элизабет Эббот в книге «История целибата» определяет целибат как возможность любить одновременно множество людей, не изменяя никому из них. Эббот отмечает, как на протяжении долгого времени целомудрие связывали с духовностью, что пифия, то есть жрица, в храме Аполлона в Дельфах должна была быть как минимум пятидесятилетней и обязательно соблюдать целибат: «Аполлон не мог войти в тело, оскверненное сексуальным наслаждением»
[82]. Но в конечном итоге воздержание привносит в жизнь не божественное присутствие, а мир и покой. Эббот приводит слова феминистки Кендес Уотсон: «Пока культура связывает наш эротизм с гетеросексуальным половым актом и размножением, мы в состоянии совладать с нашей сексуальностью без того, чтобы поставить мир с ног на голову. Благодаря целибату и мастурбации мы можем не только определять половые потребности, но и удовлетворять сексуальные побуждения».
Для большинства женщин, с которыми я разговаривала, вопрос об отказе от секса не стоял или из-за их собственного полового влечения, или из-за влечения их партнеров, или из-за того и другого. Кто-то не получает наслаждения от полового акта и испытывает принуждение, но большинство расширяет свои представления о сексуальности. «С возрастом я стала мудрее, – сказала мне одна из женщин. – Поняла, что все тела разные, что СМИ исказили наши представления о том, как реально выглядит тело и что большинство мужчин просто испытывают волнение и возбуждение, видя обнаженную женщину у себя в постели». Другая научила своего партнера использовать вибратор и говорит, что этот опыт «перевернул жизнь». Многие с возрастом обнаруживают интерес к новым формам половых контактов. Одна незамужняя женщина, стилист, чувствует, что менопауза усилила ее сексуальность. Она открыла для себя анальный секс и стала встречаться с более молодыми и раскрепощенными мужчинами. Благодаря им она поняла, что все еще привлекательна. «Может быть, я не такая, какой была в двадцать или тридцать лет, и это нормально, – заметила она. – Сексуальная привлекательность женщины проходит несколько периодов. Нет необходимости стараться выглядеть на двадцать или колоть ботокс. Сексуальность куда глубже внешнего облика».
Стала сдержаннее даже моя самая искушенная в сексе подруга, дизайнер текстиля Мерседес пятидесяти двух лет. «У меня больше не бывает дней, когда тело неистово требует секса», – делится она. Мерседес старалась сдерживать себя, пока растила дочь, но сейчас, когда та в колледже, она «собирает себя наново». Женщина по-прежнему ходит на секс-вечерники, но вместо того чтобы принимать участие в сексуальных утехах, которыми она когда-то наслаждалась: садомазо, свинг, секс с мужчинами гораздо моложе себя – она отдает предпочтение вуайеризму: «Сейчас меня заводит просто смотреть на других». Мерседес по-прежнему старается достигать оргазма, с партнером или мастурбируя, по крайней мере раз в день, в качестве «детокса» и возможности выйти за пределы сознания. «Оргазм наполняет меня вибрацией, как колокол под ударами звонаря, – говорит она. – Еще примерно час после этого я чувствую себя за пределами собственной личности».
