У косаток огромное тело: в пять раз больше нашего по длине и в сто пятьдесят раз тяжелее. Их большие, но плотные и мускулистые тела кажутся нам мокрыми, блестящими. Черные спины и белые животы образуют совершенное контрастное единство, как в китайском символе инь и ян. Черные грудные плавники, как два плоских весла, выступают ровно в том месте, где у наземных млекопитающих находятся передние конечности. Хвостовые плавники – в прежние времена моряки по ошибке принимали их за русалочьи – разделены посередине и изогнуты в форме лука. Маленькие глаза, расположенные прямо под белыми овальными пятнами на голове, бывают карими или голубыми, как у людей. Морда спереди, там, где был бы нос, сужается, как у дельфинов. В розовой пасти – язык размером с банное полотенце и по ряду крупных верхних и нижних зубов. Дыхало на макушке – полое отверстие размером с небольшую дыню – закрывается клапаном из черной кожи, когда киты опускаются под воду. В отличие от людей, которые дышат, не отдавая себе в этом отчета, косатки контролируют свое дыхание. Когда им нужен кислород, они поднимаются на поверхность, открывают клапан дыхала, выпускают дурно пахнущий фонтан влажного воздуха и втягивают свежий.
Я надеялась запомнить форму плавников. Особое внимание я уделяю самкам, стоящим во главе стай. Косатка J16 по прозвищу Гладкая родилась в 1972 году, ее спинной плавник имеет классическую форму, а пятно на спине похоже на собирающиеся грозовые облака. У K12, тоже появившейся на свет в 1972 году и названной Цехин, – толстый приземистый плавник и неяркое кружевное пятно. У L25, восьмидесятипятилетней самки, которую считают матерью Лолиты, спинной плавник прямой, с едва заметным изгибом на вершине и полупрозрачное белое пятно. Всматриваясь в страницы «Справочника матрилинейных родов», я понимаю, что едва ли отличу одного кита от другого. Я не смогу приблизиться настолько, чтобы рассмотреть их седловидные пятна, а из-за неопытности все спинные плавники будут выглядеть для меня одинаково. Я решаю сосредоточиться на J2, Бабуле. Ее плавник – широкий, с глубоким порезом посередине. Это, наверное, след от лодочного винта, он скорее полукруглый, а не треугольный. Пятно на ее спине по форме похоже на маленького китенка косатки.
Я разузнала о Бабуле все, что смогла. Она родилась в 1911-м – в один год с Джинджер Роджерс и Махалией Джексон. Однажды видели, как она вместе со стаей J выгнала к берегу транзитных китов, которые имели наглость охотиться на их территории. В 2011 году Бабуля начала всюду сопровождать косатку J37 по имени Хай-Шак. Примерно через год J37 родила первого китенка, и исследователи предположили, что все это время она поддерживала молодую мать советами. После этого ее часто замечали рядом с правнуком L87, двадцатипятилетним китом, который недавно потерял мать. Видели, как Бабуля играет с морскими свинками и приглядывает за младшими членами стаи, пока их матери охотятся. Доктор Дебора Джиллз, которая раньше руководила исследованиями Центра исследования китов, а сейчас работает научным сотрудником в лаборатории в Фрайдей-Харбор, не раз видела, как стая J плывет по проливу Аро во главе с J2, которая бьет хвостом, «как учительница, свистком призывающая класс к порядку». По этому сигналу позади нее быстро вытягивались в линию не только стая J, но и K, и L.
Если J2 – самая знаменитая самка, то самым знаменитым самцом до своей смерти в 2011 году был J1, или Рябь, которого считали сыном Бабули. Рябь было легко узнать по огромному спинному плавнику с волнистым краем и медленной, размеренной манере погружаться. J1, прозванный исследователями китов «здоровяком», любил серфинг. «Он направлялся прямо к контейнеровозу, – рассказывала доктор Джиллз, – и поднимался на гребни волн, которые оставлял позади себя». Днем молодые самцы охотятся группами, но ночью возвращаются назад к матерям. Самок-матриархов, таких как Бабуля, и их сыновей связывают очень близкие отношения. Взрослые матери ловят лосося для своего мужского потомства. Связь матери с сыном настолько важна, что если погибает мать, вероятность смерти сына в ближайший год возрастает в восемь раз. Причиной может быть нехватка пищи, но доктор Джиллз считает, что дело в эмоциональной близости: «Если самки заботятся о детенышах, то самцы за всю свою жизнь испытывают самую сильную привязанность именно к матери». J1 всю жизнь следовал, как приклеенный, за J2. При этом он был защитником для всей стаи. Однажды стая J натолкнулась на судно исследователей. J1 дольше всех оставался рядом с лодкой и последовал за остальными лишь убедившись, что J42, новорожденная Эхо, и ее мать J16 по прозвищу Гладкая, безопасно миновали винты двигателя.
У каждого кита свой характер, физические особенности и роль в культуре. У китов, как и у людей, есть своя вертикальная и горизонтальная культура. «Культура – это передача информации от одного животного другому», – писали Хал Уайтхэд и Люк Рендел в книге 2015 года «Культурная жизнь китов и дельфинов» (The Cultural Lives of Whales and Dolphins). Вертикальная культура – это сформировавшиеся на протяжении истории навыки, которые передаются от поколения к поколению: язык, способы добывания пищи, правила сексуального и социального поведения. Транзитные киты учат детенышей выплывать на берег, чтобы поймать морского котика, и возвращаться с отходящей волной. Исследователи видели, как матери учат детенышей этому навыку на пляжах, где нет других морских животных. Южные резидентные киты знакомят свое потомство с особой церемонией приветствия. Каждая стая – K, L и J – выстраивается в длинную линию, и после короткой паузы киты начинают издавать громкие звуки и собираться в тесные группы со своими друзьями из других стай. Старшие особи учат младших этому обычаю, как народному танцу, например сквер-дансу, или религиозным обрядам.
Горизонтальная культура – это модные поветрия, что-то, что быстро появляется, подхватывается и распространяется в обществе. Как мода на короткие женские стрижки, роликовые коньки или муравьиные фермы
[107]. Одна из самых странных причуд появилась у сообщества южных резидентных китов в 1987 году. Летом этого года одна из самок стаи K принялась гонять по воде и играть с мертвым лососем. Через пять недель почти у каждого кита в стаях K, L и J был своя тушка лосося. Правда, уже к осени киты потеряли интерес к новой забаве – никто больше не толкал мертвую рыбу по воде и не носил на носу.
Обучение языку – самая важная часть передачи культуры. Косатки используют богатое разнообразие щелчков и сигналов для эхолокации. Их система коммуникации похожа на азбуку Морзе – все звуки строятся по собственной схеме. Каждая стая использует более сотни сигналов. Некоторые из них – общие для всех, некоторые издают только члены отдельных стай. Киты производят звуки, пропуская воздух через носовые мешки и полости, вибрация усиливается толстым лбом животного и вырывается наружу, как луч гидролокатора.
Эрик Хойт, одним из первых исследовавший язык китов в 1970-х, записывал издаваемые ими сигналы, затем прослушивал их в замедленном режиме и пытался воспроизвести на синтезаторе. Как-то раз он вышел в море вместе со съемочной группой, и внимание нескольких китов привлек подводный гидрофон, установленный на дне судна. Они обратились к устройству серией напряженных сигналов. Хойт включил запись, прибавил громкость синтезатора и нажал несколько клавиш в режиме, который повторял звуки китов. «Прошла пара секунд, – пишет Хойт, – и тут началось: хор китов – трое, может быть, четверо – выводили чисто и абсолютно точно те звуки, которые я только что им сыграл»
[108]. Вместо того чтобы отвечать своими обычными сигналами, киты повторяли сыгранную Хойтом замедленную версию. Это больше всего поразило исследователя.
