Мейсон сделал легкий поклон в сторону заместителя окружного
прокурора.
– Это подпись Розы Килинг?
– Да.
– Вы были лично знакомы с ней?
– Да, узнавал, когда видел.
– Вам было известно, что она работала медсестрой?
– Да.
– Не могли бы вы нам подробно рассказать, что произошло,
когда в банк пришел мистер Эндикотт и попросил вас удостоверить этот чек?
– Я принял от него чек и был абсолютно уверен, что это
истинная подпись Розы Килинг, но мне требовалось проверить остаток на счете, и
я заодно решил перепроверить и подпись.
– Почему?
– Обычно она не держала большие суммы на счете, и я помню,
что в тот момент подумал, что чек на тысячу долларов – слишком много для нее.
Мне требовалось проверить, имеется ли на ее счете такая сумма, и я на всякий
случай решил перепроверить и подпись.
– Так что вы сравнили подпись на этом чеке с образцом
подписи у вас в банке?
– Да, сэр.
– И обнаружили, что у нее на счете имеется тысяча долларов?
– Да.
– Вы случайно не помните точную сумму остатка?
– Это несложно проверить.
– Проверьте, пожалуйста.
Кассир заглянул в принесенные им с собой документы и сказал:
– Одна тысяча сто шестьдесят два доллара и сорок восемь
центов.
– Если бы этот чек был выписан неделю назад, его можно было
бы оплатить? – спросил Мейсон.
Кассир улыбнулся и покачал головой.
– А как так получилось, что такая возможность появилась
семнадцатого?
– Она положила на счет тысячу долларов наличными во второй
половине дня шестнадцатого, как раз перед закрытием.
– Спасибо, мистер Элвин. Это все.
– Никаких вопросов, – заявил Гановер.
Кассир взял свой портфель и покинул зал суда.
– Я бы хотел задать мистеру Ральфу Эндикотту еще один
вопрос, – сказал Мейсон. – Он уже принимал присягу. Просто займите место для
дачи показаний, мистер Эндикотт.
– Это продолжение перекрестного допроса? – спросил судья
Осборн.
– Да, – ответил Мейсон, – еще пара вопросов.
Эндикотт сел на свидетельское место.
– Вы уже принимали присягу, – начал Мейсон. – Вы слышали
заявление кассира Центрального сберегательного банка?
– Да.
– Вы представляли ему этот чек для удостоверения?
– Да.
– Вам известно что-нибудь о чернильном пятне на обороте
чека? Размазанный отпечаток большого пальца?
– Да. Я все объяснял вам несколько дней назад, когда вы меня
впервые об этом спросили.
– Не могли бы вы повторить объяснения?
– Когда я представил чек в банк, я начал его индоссировать.
Из авторучки на мой палец вылились чернила, и я случайно приложил его к
оборотной стороне чека.
– Насколько я вижу, это другой тип чернил, не те, что на
лицевой стороне чека?
– Правильно.
– Вы используете шариковую ручку, в которую вставляется
стержень, следовательно, это другой тип чернил – не тот, что в авторучке,
которой обычно подписывалась Роза Килинг?
– Я не знаю, какой ручкой она обычно подписывалась, –
подозрительно ответил Эндикотт.
– Обратите, пожалуйста, внимание на нажим в подписи на вашем
чеке, мистер Эндикотт. Это подпись Розы Килинг.
– Да, сэр?
– Вы замечаете нажим?
– Да, теперь, когда вы обратили на него мое внимание.
– При помощи шариковой ручки нажим сделать невозможно.
Независимо от силы надавливания ширина линий остается той же, не так ли?
– Наверное. Да.
– Вы пользуетесь шариковой ручкой, а Роза Килинг обычно
пользовалась традиционной авторучкой?
– Очевидно, да.
– Но то письмо, которое она послала Марлин Марлоу, а копию
передала вам, написано шариковой ручкой?
– Очевидно, да. Да.
– Вашей ручкой? – поинтересовался Мейсон.
– Почему вы это спрашиваете?
Мейсон улыбнулся и ответил:
– Потому что, мистер Эндикотт, доказательства, имеющиеся
теперь, показывают, что вы заходили к Розе Килинг шестнадцатого, дали ей взятку
в размере одной тысячи долларов наличными, заставили ее написать это письмо под
вашу диктовку и послать его Марлин Марлоу. А для собственной защиты вы взяли
себе копию, сделанную под копирку.
– Это неправда! – диким голосом закричал Эндикотт.
– А на следующий день, – ровным голосом продолжал Мейсон, –
Розу Килинг начала мучить совесть. Она позвонила вам и сказала, что
отказывается подыгрывать, собирается все рассказать Марлин Марлоу и вернет
тысячу долларов. Вы зашли к ней и попытались разубедить, но она вручила вам
чек. Я прав?
Эндикотт провел языком по сухим губам.
– Нет, господин адвокат, вы не правы!
Мейсон улыбнулся и сказал:
– Да, мистер Эндикотт, я не прав.
– Я рад, что вы это признаете, потому что вы выдвинули
необоснованное обвинение.
– Высказанное мной предположение неправильно, потому что это
не вы заходили к ней на следующий день.
– Что вы имеете в виду?
– Дайте мне посмотреть на ручку, которую вы обычно носите в
кармане, – попросил Мейсон.
Эндикотт передал ему ручку, а потом, внезапно поняв
происходящее, попытался выхватить обратно. Мейсону удалось увернуться, он снял
колпачок и заметил:
– Но это не шариковая ручка! И на ней выгравировано ваше
имя. Это самая обычная перьевая ручка.
– Она старая, – заявил Эндикотт. – Шариковая – это моя новая
ручка. Я ее кому-то отдал, и мне ее не вернули, а если и вернули, то я ее
потерял. Я ее уже несколько дней не могу найти.
– Вы утверждаете, что на обратной стороне чека – отпечаток
вашего большого пальца. Сделайте сейчас отпечаток, чтобы мы могли их сравнить.
– Ваша честь, – выразил протест Гановер, – это незаконно, не
относится к делу и несущественно. Защитник неправильно проводит перекрестный
допрос. Это не имеет никакого отношения к убийству.
