— В какой части? — спросила я.
— Поддержка, — ответил он. — Я даю тебе все, что у меня есть.
— А я этого для тебя не делаю?
— Ты могла бы быть более чуткой, — заявил он, сжав зубы. Его глаза потемнели. Понимая, что у меня есть выбор — например, можно было бы поспорить с ним по поводу его утверждения, постоять за себя и объяснить, что тяжело быть чутким по отношению к тому, кто так быстро слетает с катушек, я вместо этого взяла его за руку, сжала ее и заставила себя улыбнуться. Образно говоря, решила поверить, что эти выходные стали новым началом.
Я старалась не думать о Нейте, добродушном уравновешенном Нейте, муже, которого я совсем не ценила и бросила. Убеждала себя, что Гриффин пережил тяжелое детство, через многое прошел в браке с Марго, и мне следует быть терпеливой, пока он учится любить меня. Да, я стремилась стать святой нового века.
Мы загрузили стол на заднее сиденье джипа. Когда вернулись домой в Катамаунт-Блафф, Уэйд Локвуд встретил нас на дороге и помог Гриффину занести мой новый рабочий стол в студию. Вместе они поставили его именно туда, где он стоит и по сей день. Я не передвигала его с тех пор.
Сейчас на нем лежали рабочие материалы, которые я начала собирать для создания панно-витрины для Макса Коффина. Я набросала Рейвенскрэг по памяти — с той прогулки, которую совершила с Эванс и Максом к волноотбойной стенке, когда оглянулась на дом и заметила все причудливые элементы.
Мой рисунок по-прежнему находился в перекидном блокноте. Я собрала корзину черных перьев хотя не была уверена, чьи они: галок, скворцов, краснокрылых черных дроздов или воронов.
Я уже соорудила рамку. Размером четырнадцать на шестнадцать дюймов и глубиной четыре дюйма. Вырезала из пробкового дерева основные фигуры — очертания дома, зубцы башен — и приклеила их внутри рамки, собираясь украсить ее другими элементами. Даже несмотря на мою нервозность по поводу того, что я дома, мой внутренний художник с удовлетворением отметил, что у меня получилось создать впечатление Рейвенскрэга.
Я рассчитывала на тот факт, что Гриффину было совершенно наплевать на мои работы, и он не станет трогать это панно. И оказалась права. Я приподняла ложное дно и увидела внутри конверт, который и был одной из целей моего визита.
Я вытащила письмо от Эванс. Оно было написано на бледно-голубой бумаге мелким, убористым почерком и прибыло за несколько дней до того, как на меня напали. Наконец-то у меня появилась возможность узнать, что она пыталась мне сказать тем вечером на приеме по сбору средств для Гриффина.
Дорогая Клэр, здравствуйте!
Я пишу Вам это письмо от руки, потому что Макс читает мои электронные письма, проверяет журналы вызовов на моем телефоне.
Вы знаете, что в клубе «Последний понедельник» состоят двадцать членов. Но существует еще более узкий круг — мой муж, его брат, Уэйд и Гриффин. В последние два месяца эти мужчины отделились от клуба и собирались здесь, в Рейвенскрэге. Тут больше уединения, а им нужна конфиденциальность, поскольку они разрабатывают стратегию предвыборной кампании вашего мужа. Александр и Форд присутствовали на последней встрече.
В этой группе самые влиятельные люди в Коннектикуте, и они планируют, что Гриффин сделает беззубыми законы и меры защиты, которые держат их компании под контролем. Они рассчитывают, что он, как губернатор, принесет им больше богатства, больше власти.
Я услышала их разговор. Они считают, что у вас есть «что-то на него», что может помешать его избранию. Вы представляете угрозу для него — для них.
Возможно, у меня слишком бурная фантазия. Возможно, опасность для вас лишь у меня в голове, но я твердо верю, что все намного серьезнее. И надо заметить, что вы не одна. Дэн Бенсон, еще один член клуба, но не из узкого круга, также «имеет что-то» на Гриффина, и ему тоже стоит быть осторожным…
Я услышала шаги и голоса, поэтому быстро запихнула письмо обратно в конверт и выглянула в окно. Александр и Эмили направлялись на пляж с двумя детьми — я сразу же узнала их по новостям: Гвен и Чарли Бенсон. Я знала, что Гвен спасли, но полагала, что Чарли погиб. Однако, как и я, он воскрес.
Меня переполняли эмоции, мне хотелось схватить детей и увезти их отсюда. Я заколебалась всего на мгновение. Я всегда верила, что Александр был добрым. И много раз видела, каким нежным он мог быть, не то что Форд. Возможно ли, чтобы он и Эмили действовали в интересах детей? «Нет» — подумала я. Ему просто лучше удавалось скрывать свою злую сторону, как и его отцу. Он присутствовал на встрече, был частью группы, которая охотилась за Дэном и мной. Мне нужно было спасти Гвен и Чарли.
Я сунула письмо в карман и сделала глубокий вдох. Вышла из студии, собираясь окликнуть Александра и притвориться, будто по-прежнему считаю его хорошим. Скрыть тот факт, что все знаю.
— Клэр, — тихо сказал Гриффин.
Я развернулась. От звука его голоса у меня сжались кулаки, появилось желание защищаться и отбиваться от него. Гриффин стоял в десяти футах в тени живой изгороди из бирючны.
— Мне было интересно, что с тобой произошло, — сказал он.
— Я сбежала, — ответила я, глядя в его зеленые глаза.
— Это прискорбно, — произнес он.
— Я закричу, — сказала я, указывая в сторону Александра и Эмили с детьми.
— Не имеет значения, — заявил он. — Мои сыновья всегда помогут мне.
У нас была аудитория — все четверо стояли неподвижно и смотрели на нас. Неужели Гриффин убьет меня прямо у них на глазах? Я посмотрела на его руки — похоже, он был безоружен.
— Я не ожидал найти тебя здесь, — откровенно признался он. — Лишь собирался встретить детей и устроить их.
— Детей Бенсонов? — уточнила я.
— Да, — ответил он. — Смерть их матери была ужасным несчастным случаем. Кто бы мог подумать? Умереть должен был только Дэн. Быстрый выстрел в голову, когда они причалят к Блок-Айленду. И ты, конечно, тоже должна была умереть.
— Почему?
— Потому что ни одному из вас нельзя было доверять, что вы будете держать рот на замке. Что вы будете благоразумными и верными. Ты никак не могла забыть об Эллен.
— И Марни, — вставила я. — Она тоже заслуживает того, чтобы ее помнили.
— Видишь? Ты одержима. Да как ты вообще об этом узнала? Я никогда не рассказывал тебе. Полагаю, есть кто-то еще, кто хочет меня уничтожить. Ты расскажешь мне, кто это, — пригрозил он. — Джеки… ты говорила с ней об этом? — спросил Гриффин.
Я подумала о Джеки и Спенсер, сжала зубы и почувствовала, как струйка холодного пота побежала вниз по спине. Я понимала, что мне нужно предупредить и защитить их.
— Я был молод и… темпераментен, — сказал Гриффин. — Люди совершают ошибки, но заслуживают прощения, особенно если находятся на государственной службе. Давай войдем в дом, чтобы ты могла поведать мне, кому еще рассказала об этом, — велел он. Я уставилась ему в глаза. Они служили барометром его ярости и все еще оставались зелеными.
