Из горла рвался издевательский смех. Везение. Удача отвернулась от него давным-давно. А ведь мальчишкой он пользовался ее расположением: побеждал в школьном лото, угадывал ответы на экзаменах и даже забивал на футбольном поле голы, которые никак не соответствовали его способностям, а были продуктом чистой случайности. Но теперь Айвар не выиграл бы в лотерее даже с помощью хрустального шара. Впрочем, финансовый успех его не интересовал. Он хотел только, чтобы для Давида что-то изменилось к лучшему. Чтобы тот, например, завел друга. Хотя бы одного. Или даже просто приятеля. По крайней мере, это облегчило бы бремя им обоим.
Но в такое уже не верилось. Давид был одинок, и перспектив улучшения ситуации не предвиделось. Правосудие Ветхого Завета — единственное, за что оставалось цепляться. Око за око, зуб за зуб. Не опускаясь до того же уровня, что и обидчики. Нет, Айвар предпочитал иной подход к древнему изречению.
Удар за слезу.
Один удар за каждую слезу, пролитую Давидом на протяжении школьных лет. Один удар за каждую слезу, пролитую им самим. И один удар за каждую слезу Аугусты. Ударов получалось чертовски много. Достаточно, чтобы превратить этих гаденышей в фарш. Если это хорошо для Бога, то должно быть хорошо и для него.
Сообщения, которые получал сын, отпечатались на сетчатке, обжигая, словно впрыснутая в мозг кислота.
Убейся
Удавись
Убейся
Ненавижу Мы все тебя ненавидим
Свинья Грязная свинья
Сгинь и сдохни
Пидор
Сделай одолжение. Зарежься
Тебя ни одна девчонка не захочет. Урод
Уматывай из нашей школы Ты все портишь
Убейся
Залезь в петлю
Сдохни
Айвар посмотрел на экран. Свистели пули, и здоровенные солдаты падали словно мухи. Оставалось только надеяться, что это плохие парни, выросшие задиры и драчуны, ломавшие жизнь другим детям. Если так, то они заслужили и кое-что похуже.
Мужчина стиснул зубы и потер лицо, стирая выражение ненависти, все чаще и чаще проступавшее на нем в последние дни. Решив, что выглядит нормально, он поднялся.
— Ну ладно. Пора выключить эту штуку. Как насчет прогуляться и съесть по бургеру?
Давид не спорил. Отложив контроллер, он выключил экран и встал. Его послушный, умный, красивый мальчик. Айвар тепло улыбнулся, чтобы Давид не прочел проносившиеся в его голове мысли.
Убей
Зарежь
Повесь
Глава 8
Девушка была мертва. Вне всяких сомнений. Тянувшийся от двери кровавый след высох и потемнел, как и кровь на ее разбитом лице.
Он старался не смотреть, старался отгородиться от ужаса и тошнотворного запаха, сосредоточившись на том, ради чего пришел сюда.
Положив на пол фонарик, чтобы освободить руки, он расстелил рядом с телом кусок полиэтилена, накрыл рукой нос и рот и сделал глубокий вдох, чтобы не дышать, когда придется наклониться.
Потом обошел ее, согнулся и начал заворачивать труп в полиэтилен. Сделать это оказалось не так легко, как представлялось, и было бы еще труднее, не будь девчонка худенькой и невысокой. От мертвых помощи не больше, чем от мешка с песком. Дважды приходилось выпрямляться и, отвернувшись, переводить дух, но в конце концов все удалось сделать так, как надо. Дальше было легче: завернуть тело в хрустящий материал и перетянуть в нескольких местах клейкой лентой.
Закончив с этим, он поднялся, выключил и убрал в карман фонарик, сделал еще несколько глубоких вдохов и потащил сверток к двери, моля небеса о том, чтобы полиэтилен не порвался и его никто не увидел. При одной лишь мысли об этом сжималось сердце.
Что будет, если он попадется кому-то на глаза? Хотя если здесь никого не было раньше, то почему кто-то должен появиться теперь? Мужчина приоткрыл дверь, выглянул в темноту и, удостоверившись, что никого нет, с облегчением выдохнул. Все будет хорошо.
Интересно, почему ни онлайн, ни в СМИ все еще нет никакого объяснения? Возможно ли, что отделы новостей перенаправляли письма в полицию вместо того, чтобы использовать их для увеличения тиражей? Или не поняли, с чем имеют дело?
Видимо, они получили слишком много материала и рассматривают его в порядке поступления. Да, это вполне тянуло на объяснение. Просто письма пока еще не прочитаны.
Но в блоге все уже должно быть размещено. Его подготовили давным-давно, настроив на автоматическое обновление. Проверить он не решался, опасаясь оставить цифровой след. Будешь осторожным — и беспокоиться не о чем.
За исключением публикации материалов в медиа, все шло по плану. А раз так, то нужно сосредоточиться на главном и не отвлекаться на мелкие сбои. Если удастся продержаться еще несколько дней и не попасться, то все получится. Ухватившись за эту мысль, он направился к машине, волоча за собой сверток, словно громадный пластиковый хвост.
Глава 9
Фотокопия рукописного письма, запись номер 1 — размещена на blog.is блогером по имени Vála.
Теперь, приняв решение, я чувствую себя хорошо. Странно. Я уже забыла, каково это, потому что обычно все время чувствую себя плохо. Ни облегчения, ни радости, ни удовольствия я не испытываю. Скорее можно говорить об удовлетворении. Помню, как мы поехали однажды собирать ягоды и я собрала больше всех и чувствовала себя примерно так же. Это было незадолго до того, как все пошло не так. Хочу испытать то же самое.
Я в норме, не оступилась, не сорвалась. Это нужно помнить, когда пытаешься понять, что я сделала. Наконец-то я знаю, что значит испытывать удовлетворение, но хочу объяснить, почему я это сделала. Это поможет смириться с произошедшим. Возможно, ребята из класса поймут меня. Если да, то полезно напомнить о случившемся, хотя им, вероятно, картина будет видеться по-другому. Думаю, наши воспоминания не отличаются до тех пор, пока тот парень не посмеялся над моим именем.
Приятный запах ластика, блестящие стикеры, которые учителя вклеивали в тетради, веселье на переменах и ланче… Какие они счастливчики, хотя и сами, наверное, этого не понимают. Я не одна из них.
Я помню, когда все началось, где мы были и кто это начал. Мне было восемь лет. Мы проучились в одном классе только год, после чего он ушел, и с тех пор я его никогда не видела. Возможно, это к лучшему, потому что не знаю, что сказала бы ему, если б увидела сейчас. Наверное, ничего. Ему не было суждено узнать, какой эффект произведут его слова. Он и не сделал ничего особенного, просто повторил мое имя вслед за учителем и хихикнул. Ничего больше и не потребовалось. До этого он много раз слышал мое имя, и много раз его слышали другие. Все они знали меня, но тоже захихикали, словно он сказал что-то невероятно забавное. Но мое имя не такое уж странное.
