– Я просто подумал, что можно было бы воспользоваться единственным в жизни случаем и увидеть живые легенды…
Дин зашагал по Бродвею, а Сэм за ним, держась чуть позади. Затем они свернули направо, на 55-ю улицу. Кажется, Дин точно знал, куда идти, – он перешел дорогу, лавируя между машинами, и Сэм порадовался, что в пятидесятых не штрафуют за переход улицы в неположенном месте.
Дин толкнул дверь гастрономического магазина «Карнеги», и Сэм покорно вошел следом, понимая, что бороться с аппетитом брата бессмысленно. Они выбрали кабинку с видом на 7-ю авеню. Дину даже в меню смотреть не пришлось: это было единственное в мире место, где подавали его самое любимое после чизбургера с беконом блюдо. Около столика появилась официантка в пышной розовой юбке и белом переднике.
– Что вам предложить, джентльмены? – спросила она с сильным нью-йоркским акцентом.
Дин улыбнулся впервые за весь день:
– Мне, пожалуйста, копченую говядину на ржаном хлебе с двойной горчицей, картофельный салат и рутбир
[142].
Сэм покачал головой. Ничего не делает Дина таким счастливым, как еда. Он оторвался от меню:
– Я буду рубен
[143] с индейкой и русской приправой
[144] и капустный салат.
Официантка кивнула и записала заказ в блокноте.
– Скоро будет готово, – улыбнулась она.
Когда официантка отошла, Дин посмотрел на брата:
– Ладно, капитан, какой у нас план?
Сэм раздумывал над следующим шагом, но пока никакие удачные идеи в голову не приходили. Они очень мало знали о «Свитке Войны» – только то, что в 2010 году удалось обнаружить в интернете. Первого июля, как раз через пять дней, в отеле «Уолдорф-Астория» состоится закрытый аукцион. Но как туда попасть?
– Ну, можно попытаться устроиться в отель на работу, – предложил Сэм. – Если будем там работать, не привлечем к себе внимания.
Дин пожал плечами. Обычно они не устраивались на работу по-настоящему, чаще притворялись федеральными агентами, священниками, инспекторами Центра контроля заболеваний… Работать по-настоящему было не в их стиле. Однако, учитывая обстоятельства, выбора не было. Они слишком мало знали об этом времени, чтобы прикидываться представителями властей.
Принесли бутерброды – здоровенные куски мяса на свежем хлебе. Дин был просто счастлив. С бутербродами он разделался за пару минут. Потом взглянул на счет и достал из кармана десятку. Выходя из магазина, братья прошли мимо молоденькой официантки.
– Спасибо! – широко улыбнулся Дин.
Она скромно пропела в ответ:
– Это вам спасибо!
Дин открыл дверь и самодовольно улыбнулся Сэму:
– Похоже, Бетти Дрейпер
[145] на меня запала.
Сэм ответил с точно такой же улыбкой:
– Похоже, пора уносить ноги.
Дин вопросительно взглянул на него. А потом они услышали за спиной громкий крик:
– Задержите тех мужчин!
Они оглянулись: официантка размахивала десяткой, которой расплатился Дин. Это были десять долларов из двадцать первого века.
Сэм бросился бежать, Дин за ним. Они проскочили забитый машинами перекресток, едва не вызвав несколько аварий, а спустя несколько секунд как ни в чем не бывало шагали по 54-й улице.
– В «Уолдорф»? – предложил Дин.
– Да, наверное, – отозвался Сэм.
Он достал телефон, чтобы поискать в «Гугле» адрес отеля, но на экране появилась лишь мешанина из пикселей. Дело было не только в том, что в пятидесятых нельзя было поймать сигнал, сам телефон оказался поврежден. «То ли это из-за скачка во времени, то ли сломался при падении», – подумал Сэм и быстро спрятал телефон в карман, чтобы не привлекать внимание предметом, которого в то время просто не могло существовать.
– Эй, сколько времени? – спросил Дин.
– Не знаю, телефон не работает.
– Ага, мой тоже. Не включается.
Сэм заслонил ладонью глаза и посмотрел на солнце:
– Примерно час до заката. Я тут подумал, давай найдем местечко, чтобы поспать. Не знаю, то ли это из-за перемещения во времени, то ли из-за заварушки в закусочной, но…
– Но малютка Сэмми хочет бай-бай? – поддразнил Дин.
– На себя посмотри, – огрызнулся Сэм. – У тебя синяки под глазами больше глаз.
– А кто виноват? Может, это всё из-за тебя?
Продолжая переругиваться, они дошли до Виллард Хауз, квартала довоенной застройки. На одном из домов была вывеска «Свободные номера», и Сэм решил, что это то, что им нужно. Они вошли в дом, поднялись в квартиру 3Е. На звонок открыла старушка и повела их в другой конец коридора. Очевидно, эта квартира когда-то была частью пентхауса, но потом его разделили стеной, и получилось небольшое помещение с кухонным уголком, спальней и примыкающей к ней гостиной. Проведя немало лет в дешевых мотелях и на заднем сиденье «Импалы», Винчестеры не отличались привередливостью. Денег у них не было (во всяком случае, тех, что были в ходу в 1950-е), и Дин спросил, нельзя ли внести плату в конце недели. Старушка согласилась и только спросила, как их зовут. Винчестеры как всегда назвались чужими именами. Дин так устал, что даже не вспомнил, у какой группы они их позаимствовали.
И тут выяснилось, что в квартире кое-чего не хватает, а именно – второй кровати.
– Наверное, надо было сразу остановиться в «Уолдорфе»… – проворчал Дин.
– Думаешь, они бы позволили расплатиться в конце недели, гений? – отозвался Сэм.
Не дожидаясь ответа, он ушел в ванную комнату. Залез в стоящую на львиных лапах ванну, сунул под голову куртку. Ванна была слишком короткой, но Сэму было всё равно.
Через минуту он уже спал.
Глава 5
Жизнь Барни Дойлу испортили обстоятельства. Большинство его ровесников учились водить машину, бегали на свидания и развлекались, но Барни ничего этого не мог. Мать заболела, и ему в пятнадцать лет пришлось найти работу и заботиться о матери. В их доме в Квинсе, в Бризи-Пойнт, кроме Барни и его матери, никого не осталось. Отец умер три года назад, так что, когда дядя Джеймс сообщил, что в «Уолдорф-Астории» появилось место охранника, мать Барни решила, что это знак свыше. Она была католичкой и решила, что слова брата – ответ на ее молитвы.
