– Это заклинание?
Бобби покачал головой.
– Нет, просто необычное клеймо. Надпись переводится так: «Порази сердце дракона».
– А ты откуда знаешь?
Вместо ответа Бобби произнес несколько фраз, похожих на японские.
– Ага, – неловко пробормотал Джон. Надо же быть таким болваном, чтобы подумать, будто есть что-то, чего Бобби не знает. – Насколько я понимаю, ты только что сказал мне: умри, но с ними разберись.
– Примерно так, – усмехнулся Бобби. – Именно это тебе и предстоит сделать: пронзить этим клинком сердце дракона. И точка. По крайней мере, на некоторое время. – Улыбка на его лице погасла. – А пока тебя не будет, я займусь «Импалой», вернешься – будет как новенькая.
– Да, но как я доберусь до Сан-Франциско? Особенно вот с этим. – Джон указал на меч.
– Самолетом. А меч я отошлю по почте, будет ждать тебя на месте.
– Что ж, ладно. – О такой возможности Джон не подумал. Оно и понятно: у Бобби был законный и постоянный источник дохода. А вот Джон не мог позволить себе купить авиабилет и переправить груз, который на борт не пронесешь. Ему и без того было непросто содержать «Импалу», особенно учитывая, что галлон бензина стоил доллар.
Бобби рассказал, что Дорагон Кокоро – это дух ронина, вызванный неким Альбертом Чао, наполовину китайцем, наполовину японцем. Один охотник, Джек Бартоу, сумел изгнать дух на целых двадцать лет. А теперь этот срок подошел к концу.
– А что случилось с тем охотником?
– С Бартоу? Он умер, спасая от мести духа одну супружескую пару. Мы познакомились с ним через несколько лет после того, как я занялся нашим делом. Он оставил мне в наследство кучу всяких вещей, относящихся к его ремеслу, в том числе и это. – Бобби поднял меч.
– А где он его взял? – поинтересовался Джон.
– Получил от какого-то малого из Беркли, с факультета восточных языков. Двадцать лет назад он выручил Бартоу и еще пару охотников, потом нашел этот меч и решил, что он пригодится Бартоу, если Дорагон Кокоро снова появится. А теперь в Китайском квартале опять произошло несколько убийств. Людей сожгли и разрезали на куски.
– В Китайском квартале? – Джон потер подбородок, заросший щетиной. – Мне казалось, речь идет о японском духе.
– Я же сказал, Чао – полукровка. А больше мне ничего не известно. – Билли пристально посмотрел на друга. – Ты точно хочешь этим заняться? А то я мог бы съездить к Харвеллам, поискать кого-нибудь еще. Два дня особой роли не играют.
Ответил Джон не сразу. Он посмотрел на Дина и Сэма, гонявшихся друг за другом в столовой.
Скоро Рождество, и, видит бог, он хотел бы провести его с детьми… Но этим мечом нужно, как гласит надпись на клинке, всего лишь пронзить Сердце Дракона, эта работа больше двух дней не отнимет. И он вернется домой задолго до праздника.
– Ты сказал, что тела сожжены?
Джон вспомнил Мэри, распластанную на потолке и охваченную пламенем…
С тех пор вся его жизнь была посвящена тому, чтобы отыскать того, кто это сделал. Хотя, конечно, были и другие причины – люди гибли в лапах монстров, в существование которых почти никто не верит.
Когда Джону Винчестеру было восемнадцать лет, его зачислили в морскую пехоту. В армию он пошел добровольно, потому что верил тому, что говорили командиры: быть морским пехотинцем – это значит спасать человеческие жизни. Год, проведенный во Вьетнаме, избавил его от иллюзий, но первоначальный порыв не иссяк.
Правда, спасение чужих жизней было своего рода побочным эффектом его деятельности. Из Вьетнама он вернулся с единственной мыслью: всю оставшуюся жизнь я хочу провести с Мэри Кэмпбелл. И первые десять лет так оно и было, до тех пор, пока демон или монстр, как ни назови эту тварь, не отнял ее у Джона.
Нет, истинной причиной его охоты – стремлением, которое преследовало его день и ночь, – было отыскать того или то, что убило его жену и покончить с этим раз и навсегда.
Возможно, Сердце Дракона наведет его на след, и он наконец осуществит акт возмездия, которого его сердце требовало на протяжении последних шести лет.
Ощутив прилив решимости, Джон повернулся к Бобби:
– Ладно, когда там ближайший рейс?
Глава 12
Томми Шин терпеть не мог иметь дело со Стариком.
Но, увы, выбора у него особого не было. Старик по-прежнему пользовался авторитетом среди тех, с кем вел дела. Без его поддержки у Томми не было ни малейшего шанса сохранить поставщика крэка. В Китайском квартале не было ни одного человека, который не был бы хоть чем-то обязан Старику.
Вот Томми и терпел его – но только потому, что ничего другого не оставалось.
Настанет день, говорил он себе, когда он обретет должное и вполне заслуженное уважение и отправит Старика на свалку. Но пока он ему нужен.
Особенно учитывая происходящее…
Томми пригласил Старика в кабинет, расположенный прямо над рестораном «Восторг» на Пасифик-авеню, в Китайском квартале Сан-Франциско. И кабинет, и ресторан теперь принадлежали ему, Томми. Входя, Старик, как обычно, насмешливо хрюкнул. Когда-то это был его кабинет, и все тут выглядело по-другому: стены были увешаны китайскими картинами, повсюду стояли предметы китайской старины.
Но у Томми были другие вкусы, и когда кабинет достался ему, он заменил картины афишами фильмов «Бэтмен» и «Летальное оружие-2» и постерами групп РЕМ и «Враги народа». Он даже стены перекрасил.
Туристы привыкли, что в китайском ресторане стены должны быть красные с золотом, и отпугивать посетителей нельзя – по крайней мере, пока у них есть деньги. Но кабинет – дело другое, и Томми велел переделать его и оформить в темных тонах. Когда-то он читал статью, в которой говорилось, что темные стены нервируют людей, а Томми нравилось, когда в его присутствии нервничают.
Старик, как всегда, насмешливо обвел взглядом афиши и повернулся к Томми.
Белые, как бумага, волосы Старика были небрежно подстрижены под горшок, а у Томми – напомажены и уложены в модную прическу; на Старике была традиционная китайская одежда, на Томми – светлая трикотажная куртка с подвернутыми до локтя рукавами, а под ней – спортивная рубашка с высоким воротником.
– Смотрю, ты по-прежнему не уважаешь традиции…
Старик говорил это при каждой встрече с Томми – естественно, на мандаринском наречии. И при каждой встрече Томми по-английски отвечал:
– Традиции остались в Китае, а мы живем в Америке и должны следовать здешним правилам.
Усевшись напротив Томми в кресло для гостей, Старик продолжил на мандаринском:
– Надеюсь, ты пригласил меня не за тем, чтобы я опять сказал тебе, какой ты глупец.
Томии улыбнулся и, чтобы уважить Старика, перешел на мандаринский:
