– Елы-палы! Так и есть, – сказала я.
– Что так и есть?
– Это и есть отгадка.
– Тогда я не понимаю, что в ней сложного.
Надо выбираться из палатки. Потому что я все еще бешусь от того, что произошло дальше, а для бешенства нужен кислород. И еще я в этом году не видела ни одного ежика.
Я надеялась, что он поселится у меня в капюшоне
16 июля, четверг, 00:03
– Что это еще за хрень? – рявкнул Донни. – У нас тут выборы, а не конкурс загадок!
– Это метафора нашего общества, Донни, – ответила я. – Я хочу сказать, нужно хоть чуть-чуть учитывать интересы друг друга, what the fuck, мы же все разные. Кто коза, а кто капуста. Если уметь думать, как Бейтел, можно объединить всех. Предлагаю избрать президентом Бейтела.
– Это невозможно, – отрезал Донни. – Активное избирательное право для всех, пассивное – для тех, кто старше двенадцати.
– Кто это сказал?
– Я.
– А ты что, здесь главный?
– Пока нет.
– Ха! – выкрикнул Дилан.
Они оба – конечно, по чистой случайности – направили фонарики своих мобильных на Джеки.
– Может, покончим с этой игрой? – предложила я. – Какой в ней смысл? Мы подражаем взрослым, которых ненавидим.
– Тпру! – закричал Донни. Я не выдумываю, он правда закричал: – Тпру! У тебя уже была возможность высказаться, Салли Мо. Пора наконец передать слово Дилану.
– Даже не думай! – замотал головой Дилан.
– Давай-давай, чувак.
– Мне нечего сказать.
– Это и есть твоя речь? – спросил Донни.
– А кто сказал, что я должен произнести речь?
– Так положено.
– Кто сказал?
– Это всем известно.
– Кому всем?
– Кто хочет, чтобы Дилан выступил с речью? – спросил Донни.
Опять он лопухнулся: никто не хотел, чтобы Дилан выступил с речью. Все молчали, пока Брат Монах не пукнул. Тут все завопили. Мама дорогая! Откройте окно! Заткните эту собаку пробкой! Хорошо, что свечи не горят, а то мы бы взлетели на воздух!
– А ну-ка тихо, – велела Джеки.
Мы тут же замерли, точно пластмассовые фигурки. Джеки слегка приоткрыла дверцу бункера, выглянула наружу и распахнула ее настежь.
– Нам не нужен лидер, – прошептала я. – Если возникнет проблема, всегда найдется кто-то, кто ее решит. Каждый раз кто-то другой. Потому что один разбирается в том, другой в этом и никто не разбирается во всем. Все и так будет хорошо.
– Чушь собачья! – отозвался Донни.
Но это меня не остановило, потому что мне стало казаться, что я потихоньку становлюсь видимой. И не из-за проникшего в бункер света.
– Политика делает из людей мерзавцев, – продолжила я. – Поначалу ты можешь быть хорошим человеком. У тебя полно идеалов и планов, как усовершенствовать мир. Но чтобы их реализовать, тебе нужно пробиться туда, где это возможно, где у тебя будет власть. А чтобы туда попасть, нужно идти на компромиссы, врать, предавать правду и красоту. Дорога к власти кишит змеями, которые впрыскивают в тебя свой яд. Многие путники, смертельно отравившись, останутся позади. Но тот, кто доберется до вершины, будет так пропитан ядом, что превратится в невероятного мерзавца.
– Приобретет иммунитет, так это называется, – встрял Донни, – такого уже не сломать. Вот как я это вижу. Именно такой человек должен быть лидером. Тот, кто доказал, что способен выжить в джунглях, – за таких и голосуют.
Бакс и Никель спросили, можно ли высунуть головы из бункера. Подышать свежим воздухом. Джеки показала дулом на дверцу в знак согласия.
– Давайте проголосуем, – предложил Донни.
– Я голосую за Донни! – крикнул первый.
– Я тоже! – поддержал второй.
Джеки тут же втянула их обратно. И ударила. Сильно. Хлестанула по щекам. С ней творилось что-то неладное, с Джеки.
– Хорошо, – сказал Донни, – кто нарвет семь бумажек?
– Мои братья не умеют писать, – сдала близнецов Джеки, – они высокоодаренные.
– Неважно, – отмахнулся Донни, – они уже проголосовали за меня. Вы уверены?
Он высветил мобильником калькуляторы, которые сидели у братьев на плечах вместо голов.
– Если ты разрешишь нам выходить наружу, – заныл первый.
– И если вернешь нам смартфоны, – канючил второй.
– И если нам можно будет заказать в ресторане все что угодно.
– И если нам никогда больше не придется ехать на этот отстойный остров.
– И если ты хорошенько врежешь Джеки.
– И после первого удара скажешь: это от Никеля, – сказал Никель.
– А после второго: это от Бакса, – сказал Бакс.
– А после третьего: это от Никеля.
– А потом отвезешь нас к папе.
Они заплакали. Синхронно. Как будто все их четыре глаза были подключены к одному крану. Из них лились настоящие слезы, оставляя следы на чумазых щеках.
– Если я стану президентом, – сказал Донни, – мы втроем устроимся в уютном местечке. Без Джеки. Я организую угощение – все, что вы любите, и мы с вами будем строить планы, как настоящие мужчины.
Он поднял руки, и близнецы шлепнули по ним своими ладошками.
Я достала из кармана лист бумаги и разорвала его на шесть кусочков. Ни у кого, кроме меня, не нашлось ручки.
Итоги голосования оказались ошеломительными: один голос за Дилана, один за Донни, три за Салли Мо. Но за Донни еще проголосовали Бакс и Никель, так что у него тоже было три. Как же так вышло?
Я голосовала за Дилана. Уверена, что Дилан голосовал за меня и Бейтел тоже. Но кто третий? По идее, Донни. За себя ведь голосовать не принято. Но тогда получалось, что Джеки проголосовала за Донни. Я не могла в это поверить. Или этот кретин Донни все-таки проголосовал за себя? Ну конечно, подумала я, взрослые политики тоже всегда так делают на выборах, самодовольно скалясь на камеру, зато детей учат, что это неприлично. Принципы и правила игры – лишь для стариков и детворы!
Донни тоже остался недоволен, ему понять поведение избирателей было еще труднее. Если он проголосовал за себя, то знал, от кого ему достались три голоса. Но как обстояло дело с остальными? Он, конечно, думал, что я голосовала за себя и что… Джеки выбрала Дилана? Удар ниже пояса. Или это сделал Бейтел? Удар по морде. Он, наверное, был уверен, что после всех угроз Бейтел отдаст свой голос за старшего брата. А вот и нет. Я сдвинула медвежонка с живота на спину, чтобы Бейтел его видел и знал, что король зверей в безопасности. Пока что. Дилан взглянул на меня и кивнул в знак благодарности. «Вот же блин! – подумала я. – Проголосуй я за себя, быть бы мне сейчас президентом».
