— Думаю, нет, — ответил Джоджо. Он прильнул к стакану и жадно опустошил его. Аж зубы заныли от количества сахара, но то было скорее приятно, чем наоборот.
— Вот я и говорю, чем проще, тем лучше, — сказал Финн. — Да, сэр.
— Скажи, — начал Джоджо, вытирая губы тыльной стороной ладони, — когда ты был в Чикаго последний раз, Финн?
— Ну, я-то не был. Но видел кучу фотографий во «Дворце», сечешь?
— Секу, — ответил Джоджо с ухмылочкой. — А я тогда пару раз видал Рокси Харт
[5] этими вот глазами.
— Врешь же. — Теперь и Финн усмехался.
— А как насчет их нынешнего показа?
— Ты про «Дворец»?
— Про него, родимого. Там обосновалось какое-то выездное шоу — так про него говорят. И называется оно «Преждевременное материнство».
— Звучит… вульгарно.
— Разве тем кого удивишь сейчас?
— Как по мне — да, приятель.
Джоджо допил газировку и сунул сигарету в рот. Финн поспешил зажечь спичку, ею же прикурил и свою сигарету.
— Часть ребят, что его привезли, заехала в отель прошлой ночью. В поздний час. Они, видит бог, странные типы. Один одет в доктора, а у длинноногой девицы такой видок, будто заместо крови у нее водица ледяная.
— Вот так новости — цирк приехал.
— Ага, куча клоунов.
— Выдворишь их?
— У меня нет на то причин. По крайней мере, пока.
— Будни гостиничного копа, — протянул Финн.
Джоджо кивнул и простонал:
— Я больше не коп, Финн.
— Нет разницы, если тебя интересует мое мнение. Разница лишь в том, что теперь тебя не вышвырнут за то, что ты устроил взбучку одному умнику, как было при Эрни.
Джоджо сморщил нос от услышанного. Уж больно крут был Эрни Рич: всегда ходил трезвым, что твое стеклышко, и от подчиненных пьянства не терпел. Однако алкоголь не имел отношения к увольнению Джоджо. Он вообще не имел отношения ни к чему, раз на то пошло. Джоджо поймал себя на мысли, что обижается на Финна за неуместное поднятие щепетильной темы.
Тот лишь усмехнулся и похлопал Джоджо по спине, да с такой силой, что чуть не отправил его в полет через барную стойку.
— Дружище, ты слишком сильно паришься! Посмотрел бы ты на себя — ну у тебя и рожа…
— Ну да, ну да, — пробормотал Джоджо. — Знаю-знаю. Рожа с собачьей схожа.
— Ты же понимаешь, — протянул Финн. — Смекаешь, что я не имел в виду…
— Черт, Финн. Цена всему этому — грош.
— Я к тому, что я вовсе не хотел сказать…
— Забей, — почти рыкнул Джоджо. — Я пришел развеяться, но оказалось, что здесь не менее душно, чем снаружи. Наверное, мне лучше забуриться в другое местечко.
Финн обтер лицо рукавом рубашки и с недовольным видом повернулся к Стью. Тот, казалось, дремал на ходу.
— Ты что, ослеп, Стью? Почему вентилятор не включен?
Стью вскинул голову и пробормотал что-то невнятно-вопросительное.
Джоджо встал со стула и поправил свой костюм. Толку от этого было немного.
— Дружище, ты просто бежишь от проблем, — пожаловался Финн.
— Сделай мне одолжение, — сказал Джоджо, игнорируя сказанное, — если увидишь или услышишь что-то от людей из выездного шоу, дай мне знать.
— Конечно, Джо, без проблем.
— Будь ниже травы, тише воды…
— Не вопрос, Джо!
— …но держи ухо востро.
— Я пошлю дымовой сигнал, — бросил, ухмыляясь, Финн. — Я-то храбрый парень.
— Лучше будь осмотрительным парнем, сечешь?
— Естественно.
Джоджо вяло отсалютовал и направился к двери. Трезвон дверного колокольчика сверху и поток ударившего в лицо горячего уличного воздуха заглушили крики Финна на бедного Стью — по поводу вентилятора. Единственная тень в поле зрения принадлежала табличке на крыше, да и та крошечная. Все остальное было раскалено от знойного палящего, неумолимого солнца. Джоджо сморгнул пот с глаз, проведя рукой по лицу, и вдруг осознал, что не побрился утром. Скорее всего, это не бросается в глаза, но он почти чувствовал, как чернота окаймляет его лицо, омрачая бледную шотландско-ирландскую кожу. Он встряхнулся, стиснув зубы, словно собака от воды.
— Боже правый, — промычал он достаточно громко, чтобы услышала бредущая мимо старушенция со сморщенным лицом. Она бросила демонстративный взгляд на Джоджо, и тот, натянув на лицо улыбку, приподнял помятую шляпу.
— Доброе утро, мэм.
Ссохшаяся женщина что-то проворчала в ответ и проковыляла мимо. Джоджо снова пробежал руками по лицу: щекам и подбородку, лбу, вискам и носу. Гав-гав, с горечью отозвалось в голове.
Медленно двинувшись в путь, вверх по Франклин-стрит и до Мейн-стрит, где на горизонте снова вырисовывался ослепительно сияющий в полуденном зное шатер «Дворца», будто мираж в пустыне Мохаве.
Черные печатные буквы ничуть не изменились, и, когда Джоджо приблизился — непроизвольно, словно притянутый незримой силой, — его глазам предстала растущая толпа народа, теснящаяся под треугольным навесом театра, создавая беспорядочную и бесформенную очередь, которая тянулась по всему периметру белокаменного здания.
Джоджо остановился по диагонали от кассы, на другой стороне улицы. Он не считал по головам, но предположил, что перед домом толпится человек тридцать пять — сорок как минимум. И это за два часа до начала шоу, о чем говорил потертый рекламный щит у обочины.
И весь этот шум ради второсортного «гигиенического фильма»?
Джоджо поплыл вверх по тротуару, пока не оказался напротив толпы. В ней стояли, как выяснилось, одни женщины, от первой и до последней, — сморщенные от солнца, потные от жары; многие были ему знакомы: мало кто на его месте, прослужив столько лет в маленьком городке, не знал бы каждого в лицо. Поначалу Джоджо решил, что единообразие продиктовано войной, но вспомнил, что Литчфилд не славился недостатком молодых парней. Пожалуй, единственный, кто мог быть призван на военную службу, — Эдди Мэннинг, но это все равно значило, что оставалась куча Томов, Диков и Харрисов на представление в среду. Джоджо внимательно взглянул на рекламный щит и осознал, что он гласит: «Только для женщин и старшеклассниц». В его поле зрения была куча и тех и других: Тэмми Хофф и Мэгги Паркер, а также ее сестра Лула (или Лола?), от которой еще в тридцать девятом было море проблем — за нее братья Барнс стрелялись, один из них вроде даже ноги лишился. Джоджо полагал, что сестрица Мэгги нюхнула за жизнь порядочно пороху, и тем не менее вот она, в компании взволнованных и вроде слегка встревоженных женщин, ждет своей очереди убедиться воочию, из-за чего весь сыр-бор.
