Любопытно.
Джоджо приметил начало следующего представления — мужского — и продолжил свой путь вниз по Мейн-стрит, пока не добрался до перекрестка с Линч-стрит, где свернул налево и побрел дальше. Лавка Арнольда Така находилась неподалеку, а Джорджия Мэй Бигби вот-вот должна была прийти на ланч.
Джорджия лежала на боку, поджав ноги и обмахиваясь потрепанным журналом с Кларком Гейблом на обложке. Ее грудь сверкала в лучах солнечного света, льющегося сквозь жалюзи, а каждая капелька пота, словно крошечный бриллиант, подчеркивала роскошное декольте, выпирающее под нежно-голубой ночнушкой.
Джоджо, в свою очередь, сидел в плетеном кресле возле комода, выкуривая одну из сигарет Джорджии — «Дабз», с кокетливым розовым кончиком. Он снял пальто и шляпу, в остальном оставаясь одетым и отстраненно наблюдая за ней, будто бесправный посетитель пип-шоу.
— Значит, ты пришел не за мной, — молвила Джорджия. Это был не вопрос.
— Конечно, за тобой.
— Но не ради того, чтобы… ты понимаешь, о чем я говорю. — Она провела журналом вдоль своего тела, выпрямляя ноги и, видимо, воображая себя самой роскошной моделью в центре выставочного зала.
Джоджо ухмыльнулся.
— Нет, боюсь, не за этим.
— Жарковато, однако, — сказала она, возвращаясь к обмахиванию журналом. — Не зря я все-таки сняла платье. Не знаю, как ты еще жив в костюме в такое время года.
— Это униформа.
— У всех она своя, не так ли?
— Вроде того. Но я тебе скажу, пупок и очко тоже у каждого — свои.
Краска залила лицо Джорджии. Она нахмурилась.
— Ты, наверное, и когда малышом был, носил этот чертов костюм. Держу пари, родился в нем. Не было у маленького Джоджо штанишек на лямках… нет-нет, только не у него.
Вместо ответа он затянулся сигаретой с розовым фильтром. Почти догорела, надо бы запалить новую.
— У тебя есть что-нибудь выпить?
— Сивуха какая-то, — бросила она с презрением. — Один парень оставил ее тут с месяц назад нетронутой. Принес в коричневом бумажном пакете, рассчитывал надраться, но так разнервничался, что, наверное, совсем о ней забыл.
— Больше ничего нет?
Джорджия пожала плечами.
С кухни она принесла пару пыльных бокалов для виски и поставила по обе стороны от бутылки. Да, судя по самопальной этикетке, то еще дешевое пойло. Джоджо, скривив губы, наполнил-таки бокалы.
— Нет, сладенький, мне не надо, — открестилась Джорджия.
— Тогда я оба опрокину.
Сделав первый глоток, заметил губную помаду на краю стакана. Он ничего не имел против. Так, разве что отчасти. Сделал еще один глоток и поморщился. Пойло — иначе и не назовешь.
— Я же говорила, — поддела его Джорджия.
— Будь твой нервный парень джентльменом, принес бы что получше.
— Конечно. Мог бы и цветы захватить. И сказать, что я напоминаю ему матушку…
— Хотел бы я встретиться с матушкой, что напоминает кому-либо о тебе.
— Веди себя хорошо, — предупредила она, погрозив пальцем, — не то мама накажет.
В ответ Джоджо лишь хихикнул. Пороть она его, конечно, еще не порола. Но с Джорджией Мэй на пару, этой девицей с самой дурной репутацией в Литчфилде, он всякое вытворял. Слыхал пару раз, как люди понижали голос, заговаривая о ней, и называли то законченной шлюхой, то даже легендарной Вавилонской блудницей. Однако у него никогда не было веских причин верить услышанному. Когда наконец пришло время шефу Райсу унять назойливых библеистов и начать официальное следствие по делу, именно помощник шерифа Джордж Уокер подъехал к полуразрушенному дому Бигби в четырех с половиной милях к югу от города на Джексон-Хоул-роуд. Дама не была рада увидеть полицейского на пороге и разразилась серией проклятий, да таких, от которых даже у моряка завяли бы уши; и все же они не стали утруждаться долгими прелюдиями и заскочили в постель, за полчаса пропитав простыни таким количеством пота, какого хватило бы на восемь часов непрерывной страсти.
— Считай, что за спасибо, помощничек, — прорычала она после, и Джоджо, казалось, никогда прежде не ржал так сильно. Уходя, он сказал ей, что она похожа на старую горную дорогу, а когда она озадаченно посмотрела на него, объяснил, что у них обеих есть опасные изгибы. Оба посмеялись, и Джоджо снова пришел через неделю и кучу раз после.
Все постарело, но не испортилось. Просто прекратилось само по себе. Он встретил Сару, которая стала для него чем-то большим, чем просто девица на одну ночь. Стала тем, кто помог распутать клубок проблем. Тем не менее фундамент ему заложила именно Джорджия. Они больше не трахались, но оставались хорошими приятелями, друзьями по греху. А еще разделяли ужасный секрет Джоджо, в курсе которого, кроме Джорджии, была только Бет. Вызывающий стыд секрет о тайне Джоджо и главном источнике его пожизненного отвращения к себе, жалкого существования, которое он влачил с детства, когда у него начали расти густые каштановые волосы от макушки до кончиков пальцев ног.
— Ты какой-то молчаливый и пришел не ради перепихона. — Джорджия, решив все-таки выпить, поднесла бокал ко рту. — Не хочешь снова попробовать сахарный уход?
— Нет, — ответил он, рассеянно потирая лоб, — но мне не мешало бы побриться.
— Занимайся этим в свободное время, сладенький, — сказала она. — Мне еще нужно к Таку вернуться. Не думаю, что кто-то другой согласится дать мне работу, если даже Так вышвырнет меня, знаешь ли.
— Я же говорил, что могу устроить тебя в отель.
— А я тебе говорила, что отель — последнее место для дамы с моими запросами. Меня закидают гнилыми помидорами через месяц.
— Тебе нужно туда, где трава зеленее. В город побольше.
— Ну конечно. В местечко, где я смогу исчезнуть, раствориться как невидимка… вот только дальше что? Я предам себя. Стану напоминанием о той, которой была когда-то. И ты — где будешь ты? Много ли друзей у тебя останется, Джо?
— Черт, я бы пошел с тобой.
— Ага, и мы бы открыли ресторанчик. Ты — на кухне, я — официантка.
— Боже, — охнул Джоджо, закуривая очередную сигарету. — Звучит неплохо.
— Брось, это лишь греза. Ты должен был уйти, как только понял, что стены между нами рушатся. Что ж, черт… тогда и мне не стоило приходить сюда. Но для таких стариканов, как мы, слишком поздно, Джоджо. Мы уже стали частью единого целого. Городская шлюха и коп-алкаш в отставке, замутивший с…
Она замолкла, борясь с желанием договорить. Джоджо тяжко вздохнул и осушил стакан.
— Она была хорошим человеком, — сказал он наконец вполголоса.
— Я не это имела в виду.
— Забудь.
— Боже, я и живьем-то ее ни разу не видела. И ты прекрасно знаешь, что у меня на сей счет нет предубеждений.
