Так вышло, что кинобизнес процветал, несмотря на нормирование, дефицит и все те жертвы, которые правительство навязывало всей стране, ведь именно война принесла ему такую кругленькую прибыль. Люди хотели сбежать от реальности, даже в военную картину — ведь то сказка, а не быль. Расу еще ни разу не приходилось видеть настолько полные залы в выходные — без разницы, что у него на экране крутилось. Для кино настала золотая пора, и всякий, кто не дурак, проводил бы каждую свободную минуту за придумыванием способов, как состричь с новой упитанной овечки еще больше, чем она дает: поставить ли второй экран, делать ли повторные показы хитов минувших лет на неделе? Рассел Кевинью дураком не был, может, не семи пядей во лбу, но как минимум проницательный малый. И все же он не мог сосредоточиться на делах и разыграть на полную ту карту, что сдала ему война. Единственное, чего ему хотелось, это чтобы все оставили его в покое. И еще — выспаться наконец как следует. Хоть бы и целый месяц кряду — главное, чтоб никто не трогал.
Конечно, Зазывала Дэвис розовой мечте нипочем не даст сбыться.
Этот скользкий сукин сын вкатился в город, как лесной пожар, и жара начала докатываться до Раса. Он никогда раньше не принимал у себя передвижные шоу, но худо-бедно понимал, что этим ребятам всего-то и нужно, что сдать в аренду заведение на своих условиях. Но в случае с Зазывалой и компанией дело шло иначе. Эта кодла не только вовлекла хозяина «Дворца» в свое действо, но и настояла на том, чтобы он участвовал в их делах. И вот теперь он, оборванный и истощенный, мечется туда-сюда… Выпивка ему не помогала, но Рас не верил, что сможет без нее протянуть.
Обдумывая свое положение, он упер взгляд водянистых, налитых кровью глаз в свой стакан. Поднес граненое стекло к губам, опрокинул. Закурил сигарету и стиснул крепко зубы, жалея, что нарастающий шум в вестибюле за дверью кабинета нельзя заглушить.
Кто-то постучал в дверь. Каждый «тук-тук» болезненно отдавался в черепушке.
— Открыто, — проворчал Рас.
Дверь с визгом распахнулась, и в кабинет сунулась Лана.
— Эм… мистер Кевинью?
— Господи превеликий, — пробормотал он. — Закрой эту чертову дверь, Лана.
Она подчинилась. Рас потер лицо ладонью, вяло плеснул себе в стакан бренди на два пальца, затем еще на два, как бы невзначай.
— Я тебя голой видел, Лана. Как-то странно все еще звать меня «мистер Кевинью», ты не находишь?
— Я… да, я как-то не подумала, — тихо сказала она.
— В смысле, когда мы наедине, уж точно можно не важничать.
Она кивнула отстраненно.
— Там, снаружи, — он махнул рукой на дверь, — зови меня мистер Кевинью. Для виду, сама понимаешь. Понимаешь же?
— Да, мистер… эм, Рассел.
— Можно просто Рас.
Лана улыбнулась, ее щеки зарумянились.
— О, Рас, — проворковала она.
Нахмурившись, он глубоко затянулся сигаретой.
— Ладно, хорошо. Отлично. Итак, чего ты хочешь, Лана?
— А мистера Дэвиса мне тоже нужно звать «мистер Дэвис»?
— Боже, да, если ты только и с ним не чпокаешься, но это уже твое дело.
— Мистер Кевинью! Чпокаешься?..
— Забудь. Господи, просто забудь. Так что с этим Дэвисом?
— Думаю, он хочет поговорить с вами.
Рас прищурился. Дым от собственной сигареты щипал глаза.
— Он забыл, где находится мой кабинет?
— Ну, как такое можно забыть, мистер… эм… Рас…
Застонав, он прервал ее излияния:
— Где этот хрен моржовый сейчас?
— В проекционной будке.
— Прекрасно. А теперь вали.
— Ч-что? — Ее глаза заблестели, похоже, от слез.
— У меня своя работа, леди, у тебя — своя. Иди торгуй этими чертовыми сигаретами.
На мгновение ему показалось, что она вот-вот разрыдается в три ручья, но Лана кое-как взяла себя в руки, утерла мокрые уголки глаз и открыла дверь.
— Да, мистер Кевинью, — сказала она, выходя.
Дверь с грохотом захлопнулась, и он испуганно уронил сигарету на стол. Поднял ее, оглядел придирчиво и со смаком, словно убивая личного врага, раздавил в пепельнице.
Все еще думая об Айрин Данн, чей образ сильно омрачился в его глазах в связи с Бет, Джоджо взбежал по трем невысоким ступеням на просторное крыльцо Лероя Данна. На этих прогнивших досках до сего момента он стоял лишь раз — из-за той оказии с вором, Джексоном Бонди, залезшим в дом, чтобы проверить, правдив ли слух о том, что старина фермер хранит у себя тысячи долларов в железном сейфе. Неизвестно, байка или быль, но когда тем ранним утром Джоджо вошел в Лероевы покои, увидел Бонди распростертым на хорошо утоптанном коврике у входа с такой дырищей в затылке, что туда можно было спокойно засунуть кулак. По большей части люди неплохо относились к Лерою, но дорогу старому шакалу старались не переходить. Джексон Бонди перешел, вопреки всему, и уплатил непомерную цену.
Джоджо решительно постучал в дверь, достаточно громко, чтобы его услыхал тугой на ухо старик, и через минуту получил ожидаемый ответ:
— Танцы ведь только в субботу! И это не в доме, а в сарае!
— Мистер Данн, это Джордж Уокер.
— Мне все равно, хоть король Испании. Танцы все равно будут только в субботу.
Джоджо невольно улыбнулся. Он удивлялся, как «Дочери Конфедерации» умудрились уговорить такого вспыльчивого старого ублюдка, как Лерой Данн, устроить танцульки на своей рьяно оберегаемой территории.
— Это помощник шерифа Уокер, мистер Данн. Вы меня помните?
— Помощник шерифа? — послышался скрипучий голос за дверью. — Ты тот парень с порезанным лицом?
— Так точно.
— Тысяча чертей, сынок, почему сразу не сказал?
Защелкали, открываясь, многочисленные щеколды и замки. Дверь распахнулась, и глазам Джоджо предстал сутулый пожилой мужчина с бородой, седой как лунь, и с глазами цвета яркого неба.
— В последнее время я ни в кого не стрелял, помощник шерифа, — промолвил Лерой и лукаво ухмыльнулся.
— Рад это слышать, сэр, хотя, по правде говоря, я больше не помощник шерифа.
— Что значит — не помощник? Этот безбожный маленький дурачок Эрни Рич на тебя взъелся, что ль?
— Ну да, можно и так сказать.
Данн нахмурился и подергал себя за бороду.
— Голосовал за него дважды, но он мне никогда особенно не нравился. В следующий раз отдам голос за другого парня.
— Не для того, чтоб за меня отомстить, надеюсь?
— Да нет. Просто он мне не нравится. Ума не приложу, зачем раньше дважды за него голосовал.
Джоджо сделал вид, что заговорщически оглядывается через оба плеча.
