Живой скелет спрыгнул со своего насеста и выпрямился во весь немалый рост. Он протянул руку и пошевелил костлявыми пальцами, указывая на Джоджо.
— Пойдемте со мной, мелюзга, — пророкотал он.
— Господи, — в сердцах бросил Джоджо, — что он слышит? Детский лепет?
Мужчина внезапно отпрянул, выставив перед собой руку в защитном жесте.
— Ну-ну, будет тебе, пес, — сказал он, настороженно глядя на Джоджо.
— Держу пари, он слышит, как ты лаешь, — заметила Теодора.
— Пустая трата времени, — проворчал Джоджо, разворачиваясь к выходу.
— А ну стой! — крикнул «скелет». — Стой на месте, кому сказал!
Джоджо застыл на бегу, Теодора едва смогла предупредить его:
— Берегись!
Он успел отпрыгнуть и откатиться по опилкам в сторону. В то место, где он только что стоял, с силой пришелся табурет «скелета», грянувший оземь и брызнувший во все стороны обломками. Теодора взвизгнула, когда худой мужчина подхватил самый длинный обломок — неровно сколотую ножку табурета — и попытался вонзить ее в Джоджо, точно осиновый кол.
— А ну пшел назад, в свою клетку, маленькое дерьмо!
Джоджо обошел «скелета» по кругу, стягивая пальто. Когда противник сделал выпад, пламя факелов тревожно замерцало. Джоджо встретил удар в замахе, набросив пальто на острый конец ножки стула и вырвав оружие из рук «скелета». Ловким апперкотом он опрокинул худого на землю, тот рухнул на опилки и жалобно застонал.
Тяжело дыша, Джоджо швырнул пальто и сломанную ножку в угол и наклонился, чтобы взять скелетообразного мужчину за запястья. Он протащил его по земле от одного конца шатра до другого, где стоял ряд клеток. Там он остановился на мгновение перед последней клеткой, где его когда-то держали — давным-давно. В желудке у него все перевернулось, он почувствовал привкус желчи в горле.
Собравшись с духом и глубоко вздохнув, Джоджо затащил обмякший «скелет» в клетку и запер дверцу.
— Ты знаешь этого типа? — спросила Теодора.
— Возможно. — Он взял ее за руку и повел к выходу. — Здесь нам не обломится, я смотрю. Но у меня есть идейка, куда можно пойти…
— Лес? — догадалась она.
Джоджо легонько задел ее по кончику носа пальцем.
— Бинго, — провозгласил он.
Следуя указаниям шерифа, Чарльз снял форсунку с топливного насоса и судорожно сжал рукоятку. Из форсунки хлынул терпко пахнущий бензин, заливая простыню, которой бывший коридорный из «Литчфилд-Вэлли» обмотал ножку стола. Наготове у него были еще три самодельных факела. Он по очереди смочил их.
Через дорогу от заправочной станции Эрни, чиркнув спичкой, запалил собственный факел, и тот ярко вспыхнул. Он встал перед темными окнами закусочной «Звездочет», одно из которых тут же разбил тупым концом факела. Прежде чем стекло, звеня, посыпалось на пол внутри и на тротуар снаружи, Рич швырнул горящий факел в зал — тот приземлился за стойкой для ланча. Внутри занялось удивительно быстро, добротно, точно загорелся ветхий театральный задник; жар, дохнувший наружу, на контрасте с холодным ночным воздухом застал шерифа врасплох. Эрни поспешил на середину улицы, видя, как огня на глазах становится вчетверо больше — пламя уже почти заполнило закусочную, в считаные секунды плавя виниловые стенки кабинок. Шериф услышал отчетливый свист рядом и, обернувшись, увидел, как Чарльз, запалив свой первый факел, прикоснулся им к сухому деревянному сайдингу городской архивной конторы. Все эти чертовы записи в любом случае были бесполезны — вымысел заслуживал пламени, которое его пожирало.
Рич помчался обратно к заправочной станции — забрать еще один факел. Прежде чем зажечь, он отнес его на другую сторону улицы и прошел с ним целый квартал — до самых дверей кинотеатра «Дворец».
Зазывала Дэвис держал череп в вытянутой руке. Полоски сгнившей плоти свисали с него точно бахрома. Он оглядел мертвую голову с отстраненным интересом — так ювелир исследует драгоценный камень на предмет несовершенств. Медсестра, сердито закатив глаза, скрестила руки на груди. Дэвис вытянул указательный палец и провел им по краям одной из пустых глазниц черепа, затем поднес его к носу и понюхал. Черный прах взвился с кончика пальца и попал ему в ноздри.
— Прах к праху, — сказал он.
Марджи внимательно наблюдала за происходящим, встав на цыпочки. Склонившись над гробом, Дэвис положил череп на место и повернулся к ней спиной.
Ей только это и нужно было. Не колеблясь ни минуты, она сорвалась и побежала. Конечно, следовало бежать к дыму, а не прочь от него, но к тому времени, когда она это поняла, было слишком поздно менять решение. Оставалось просто не сбавлять темп.
Марджи летела через лес, полагаясь на инстинкт и огибая деревья, выраставшие прямо на ее петляющем из стороны в сторону пути. Острая лесная подстилка царапала пятки, сухие ветки и колючки впивались в бока и хлестали по ногам, но ей было все равно — она бежала все быстрее, спасая жизнь.
Совсем скоро Марджи потеряла все ориентиры, подмечаемые всполошенным сознанием, и стоило ей увидеть далекий отблеск огня, как она с ужасом убедилась, что сделала полный круг. Огонь бушевал в доме, оставшемся позади, а теперь разгорался прямо перед ней. С одной стороны, опасность снова близко, с другой — до участка отца несколько секунд бега. Странный непроизвольный смешок сорвался с ее губ, и она завела на бегу руки за спину, заставляя себя двигаться быстрее к открытому двору.
В дымном ночном воздухе слышались голоса: кто-то смеялся, кто-то пел. Безумная музыка гремела прямо из пламени — теперь, как она поняла, огонь насылали тут и там факелы. И тут какая-то фигура встала прямо на пути, преградив его, — не сумев сразу сбавить скорость, Марджи налетела на нее, и они покатились по земле.
— Нет! — закричала девочка, изо всех сил отбрыкиваясь. — Не трогай меня! Не трогай!
Руки потянулись к ней, вцепились в плечи. Марджи отпрянула, пробежала по холодной грязи и хрустящим листьям, с трудом поднялась на ноги.
— Подожди! — окликнул ее женский голос.
Голос не походил на медсестринский, но медлить и проверять догадку она не стала. Ринулась влево, к факелам, что вмиг обернулись для нее спасительными маяками. Ее задумка позволила избежать протянутых рук фигуры, на которую Марджи наткнулась, но не учитывала женщину.
— Марджи, стой! — сказала она, заключая девочку в крепкие объятия, заставившие ее замереть на месте.
Та дернулась, забилась и издала отчаянный крик. Женщина сжала ее сильнее. Вторая фигура приблизилась, тяжелые шаги хрустели по подлеску.
— Тише, Марджи. Это я, Джоджо. И Теодора…
— Чт… что?
— Ш-ш-ш, — сказала Теодора. — Джоджо, отвернись — она совсем голая.
— Поздновато уже о приличиях думать, сдается мне…
— Они придут за мной, — пробормотала Марджи и горько заплакала. — Они придут.
