Теодора отпустила ее, и Марджи отступила назад. Яркий лунный свет, струящийся сквозь переплетение ветвей, высветлял ее наготу до какого-то нового качества, превращая Марджи в некое бесполое существо — в ангела, возможно.
— Мы тут почти закончили, — сказал Джоджо. — Этой ночью — всему конец.
— Конец?.. В смысле…
— Слишком многое надо объяснять, — вступилась Теодора. — Но поверь нам — сегодня весь этот ужас закончится.
Она потянулась к руке девушки, и в этот момент Марджи шумно выдохнула. Глаза девушки выпучились.
— Гах! — только и успела она издать какой-то странный звук. В следующее мгновение ее голову с хрустом подбросило вверх на кровавом фонтане, точно ядро, исторгнутое из пушки. Теодора вскрикнула, когда обезглавленный лунный ангел рухнул наземь. В тройке ярдов от них что-то приземлилось с глухим тумп — земля вернула жуткий снаряд себе.
Джоджо еле удержался, чтобы не рвануть вперед и не поймать то, что осталось от Марджи, прежде чем тело упадет: какой-то первобытный импульс велел ему уберечь ее, пусть уже и слишком поздно. Вместо этого он сгреб себя за чуб и завыл от отчаяния.
Ни он, ни Теодора не услышали, как приблизилась женщина в костюме медсестры. Они поняли, что Минерва рядом, лишь когда та подала голос.
— Она мне больше не нужна. — В ладони женщины-змеи покоилась тряпичная кукла со скрученной головой. — Это, впрочем, тоже. — Она бросила изуродованную игрушку в заросли кустарника и равнодушно уставилась на тело Марджи с кровоточащим обрубком на месте шеи.
— Черт бы тебя побрал! — прорычал Джоджо.
— Полезные штучки эти куколки. И простые до ужаса…
Взревев в ярости, Джоджо бросился на медсестру, но ногой зацепился за торчащий из земли крепкий корень и упал. Корень щупальцем вырвался из земли и ударил его по лицу, оставив глубокий порез. Он застонал и поднял руки вверх, защищаясь. Еще два узловатых корня взметнулись вверх и обвились вокруг его запястий, притягивая Джоджо к земле и удерживая там. Он мотал головой из стороны в сторону, ерзал на спине, но корни были крепкими. Земля неподалеку зашуршала, и на его глазах лесной полог вобрал в себя тело Марджи целиком, разверзшись на мгновение; вобрал и вновь затвердел, будто говоря: вы ничего не видели, дамы и господа, этой девчонки тут никогда не было.
— Некрасиво получилось, — произнес Зазывала Дэвис. Покачивая головой, он вышел из тени на свет. — Впрочем, иначе и быть не могло, с моими-то ошибками. — Он щелкнул пальцами и развел руки в бессмысленном театральном жесте.
— Марджи-то за что? — пробормотала Теодора, ее голос дрогнул от горя. — Она была еще совсем девчонкой! Что она тебе сделала?
— Уж слишком она безмятежную жизнь прожила, — ответил Дэвис, выпятив нижнюю губу и склонившись в притворном сожалении. — Хотя бы умерла, обделавшись от ужаса. Уже победа. Ладно — я тут все создал. Но вы! Вы все! — Безмятежность антрепренера мгновенно сменилась жгучей яростью. Желчно усмехнувшись, он упер кулаки в бока. — Вы меня не восприняли! Я создал этот мир и поместил вас в него, а вы, гнилые говнюки, просто продолжили жить, будто ничего не случилось и все реально!
— Для нас оно и было реальным!
— Чепуха. Весь этот город был точно треснувшее зеркало, но вы замылили и залепили все трещины, сделав вид, словно так было всегда. Вступили в браки… детей наплодили… отправились на работу. Вы могли получить, что угодно, болваны. Что-то… необычное. Но вы дружно выбрали посредственность.
— Ну и что? — проскрипел опутанный корнями Джоджо с земли. — Ты явился разнести тут все лишь потому, что мы тебе чертовски надоели?
Дэвис фыркнул сквозь зубы и взмахнул рукой, разрезая воздух. Корни напряглись, и их еще больше выпросталось наружу, чтобы обвиться вокруг груди Джоджо, который захрипел.
— Я бы вообще не пришел, если бы меня не пригласили, как ты знаешь. И теперь, когда я здесь, с нетерпением жду нового начала. Начала, при котором никого из вас не будет, естественно.
Еще один широкий жест — и Теодору швырнуло назад, пока она не ударилась спиной о ствол дерева. Ее дыхание вырвалось из груди и не возвращалось в течение нескольких мучительных секунд, в то время как занозистые древесные путы цеплялись за нее, крепко приматывая к дереву. Когда к ней вернулось дыхание, оно было слабое и неровное — путы, похоже, грозились выжать из нее жизнь.
— Теодора, — проскрежетал Джоджо, но собственный голос показался ему до ужаса слабым, он даже не вполне расслышал его. Медсестра-Минерва смеялась над его бедственным положением, распаляя и без того жгучую ненависть к ней. Он извивался, а корни сжимались сильнее. Зазывала Дэвис неторопливо подошел к тому месту, где он беспомощно лежал, и поставил ногу на несокрушимые путы.
— Джоджо, мальчик мой, ты должен был сдерживаться. Такому зверю, как ты, не следует свободно бегать, если только я сам этого не позволю, а я могу позволить лишь в том случае, если ты по уши в злобе. Но сколько бы я ни бросал в тебя гадости, твое несчастье кипит, но не закипает. Настоящий позор.
— Черт побери, Дэвис, — прохрипел Джоджо. — На кой тебе сдался именно я?
— Потому что ты чудовище, конечно. Выблядок. Просто злой урод. Все, что мне было нужно, — цирк ужаса и гнева, с капелькой разврата по желанию, и я рассчитывал, что люди раскрутят эту карусель как надо. Знаешь, я сравнительно справедливый бог: я же дал вам волю поступать так, как считаете нужным. Но вы оказались бедны на воображение. У вас было много ненависти, о да, и более чем достаточно желания возвести ее в те еще любопытные степени… но воображения — ни на гран. Словами не передать, как я во всех вас — в тебе особенно, Джоджо, — разочарован. Мое сердце плачет.
— Дерьма поешь, — скрипнул Джоджо.
— Увы, дерьма поесть сейчас придется тебе, мой мальчик. Спокойной ночи.
Маг повернулся и поклонился Минерве в пояс. Та лишь усмехнулась.
— Зазывала! — рявкнул Джоджо. Его дыхание стало еще более тяжелым.
Дэвис бросил на него мимолетный взгляд.
— Я тебя все равно урою, — сказал бывший мальчик-псоглавец.
Маг поцокал языком, видимо оценивая угрозу. Посмотрел на небо и, ощерившись во весь рот, сказал:
— Искренне желаю тебе удачи. — Он кивнул медсестре. — Минерва, слышишь, дитя мое? Займись этим зверем… только будь осторожна — собака нестерильна.
Она кивнула. Земля между ними снова разверзлась — огромной крошащейся пастью. Джоджо уставился в дышащий паром провал. Неизвестно, чья это была магия — Минервы или Дэвиса, — но ужасу она наводила будь здоров: сердце болезненно запрыгало в груди. Маг развел руки в очередном театральном жесте и сошел вниз, в темный провал, где исчез в одно мгновение. Земля вновь сомкнулась, и никаких следов страшного проема не осталось.
Минерва втянула в себя прохладный ароматный воздух леса и с тихим стоном выдохнула его. Она медленно, чувственно подошла к дереву, к которому была привязана Теодора, и погрозила пленнице языком — непомерно длинным по человеческим меркам и чуть раздвоенным на конце. На короткое мгновение лунный свет блеснул в ее глазах — тут же зрачки превратились в вертикальные черные щели на мраморно-желтой радужке. Она зашипела, ее язык дико забился, и она коснулась рукой щеки Теодоры. Кожа на кончиках ее пальцев была сухой и чешуйчатой.
