— Я похожа на леди из высшего общества? — спросила Фей с сомнением в голосе. — Даже представить себе не могу, что́ у нас может быть общего.
— Начать с того, что вы обе предельно хладнокровны и спокойны, что бы ни происходило вокруг.
Фей положила нож на сиденье.
— Если ты жена солдата, то либо учишься плыть в потоке, либо сходишь с ума.
— Потом, и вы, и Рита — внешне такие женственные, мягкие и зависимые, но внутри у вас стальной стержень.
Фей улыбнулась:
— Милочка, да ведь вы и сама такая.
Проехав последние четверть мили в тени от сосен, они оказались на просторе, в сумраке надвигавшейся грозы.
Дешевенький коричнево-зеленый автомобиль все еще стоял на окружной дороге. В машине сидели два человека. Они безразлично посмотрели на Джинджер. Та помахала им, объятая внезапным порывом. Они никак не отреагировали.
Фей поехала по ложу долины Лемуиль. Машина двинулась следом.
Не важно, что делал Майлс Беннелл — сутулился со скучающим видом, сидя на большом стуле за своим серым металлическим столом, или расхаживал по кабинету и отвечал на вопросы, иногда безучастным тоном, иногда изумленно-ироничным: он никогда не дергался, никогда не унижался, никогда не выглядел испуганным, никогда не выходил из себя, как это случилось бы с любым на его месте.
Полковник Лиленд Фалкерк его ненавидел.
Сидя за поцарапанным столом в углу комнаты, Лиленд медленно перебирал личные дела каждого из гражданских ученых, которые проводили исследования и ставили эксперименты в пещере с огромными деревянными дверями, за которыми хранилась тайна 6 июля. Он пытался сузить круг возможных предателей, определив, кто из мужчин или женщин мог находиться в Нью-Йорке во время отправки двух записок и поляроидных снимков Доминику Корвейсису в Лагуна-Бич. Полковник приказал военным из службы безопасности Тэндер-хилла выяснить это в воскресенье; те сделали вид, что произвели проверку и не обнаружили ничего, что могло бы указывать на утечку. Но ввиду косяков, наделанных ими в ходе расследования (включая два выведенных из строя детектора лжи), Лиленд больше не доверял им, как не доверял Беннеллу и другим ученым. Он должен был сделать это сам.
Но Лиленд с самого начала столкнулся с двумя проблемами. Во-первых, за прошедшие полтора года в тайну пришлось посвятить слишком много гражданских, черт бы их подрал. Тридцать семь мужчин и женщин, представителей самых разных отраслей науки, имели как допуск самой высокой степени, так и специальные знания, необходимые для реализации исследовательской программы, предложенной Беннеллом. Тридцать восемь гражданских, считая Беннелла. Было чудом, что тридцать восемь яйцеголовых, не имеющих представления о военной дисциплине, столько времени не выдавали тайну, тем более такую.
Только Беннелл и еще семеро были заняты исследованиями постоянно, не вели других работ и фактически жили в Тэндер-хилле. У остальных тридцати были семьи и должности в университетах, которые они не могли покидать надолго, а потому они приезжали и уезжали, насколько позволяло расписание занятий: иногда оставались на несколько дней и даже недель, редко — на несколько месяцев. Поэтому выяснение того, находился ли человек в Нью-Йорке в известное время, было делом долгим и хлопотным.
Хуже того, из восьми членов постоянной команды исследователей трое побывали в декабре в Нью-Йорке, в том числе и сам доктор Беннелл. Короче говоря, список подозреваемых включал не менее тридцати двух человек из одной только исследовательской группы.
Кроме того, Лиленд с подозрением относился ко всей службе безопасности хранилища, хотя предположительно только майор Фугата и лейтенант Хелмс, глава службы и его правая рука, знали, что происходит в засекреченной пещере. В воскресенье Фугата начал допрашивать всех исследователей, находившихся в Тэндер-хилле, — и постоянно обитавших там, и приехавших на время. Вскоре он обнаружил, что полиграф поврежден и не может давать надежные результаты. Накануне из Шенкфилда доставили новую машину, но она тоже оказалась дефектной. Фугата сказал, что вторую машину привезли уже сломанной, но это была чушь собачья.
Кто-то из занятых в проекте видел доклад, в котором говорилось, что блоки памяти свидетелей разрушаются. Предатель вышел сухим из воды, но теперь, когда снова стало горячо, он вывел из строя полиграф.
Оторвавшись на время от просмотра личных дел, Лиленд кинул взгляд на Майлса Беннелла, стоявшего у маленького окна:
— Доктор, помогите мне. Вы ведь хорошо знаете, как мыслят ученые.
— Конечно, полковник, — сказал Беннелл, отворачиваясь от окна.
— Все работающие с вами знают о засекреченном докладе ГИПКа семилетней давности. И о катастрофических последствиях, которые могут наступить, если обществу станет известно о наших открытиях. Почему кто-то из них проявил такую безответственность и нарушил секретность при работе над проектом?
Доктор Беннелл заговорил голосом человека, искренне желающего быть полезным, но Лиленд чувствовал в его тоне кислотно-едкое высокомерие.
— Не все согласны с выводами ГИПКа. Некоторые считают, что обнародование этих открытий не приведет к катастрофе, а ГИПК коренным образом ошибается и ведет себя слишком высокомерно.
— Я считаю, что ГИПК прав. А вы, лейтенант Хорнер?
Хорнер, сидевший в углу, откликнулся:
— Я согласен с вами, полковник. Если делать это известие достоянием общественности, людей нужно подготавливать к этому медленно, может быть целое десятилетие. И даже тогда…
Лиленд кивнул и сказал Беннеллу:
— Доктор, я невысокого мнения о своих соотечественниках, но я реалист и представляю, как трудно им будет привыкать к новому миру, который возникнет после обнародования наших открытий. Хаос. Политические и социальные потрясения. Как и предсказывается в докладе ГИПКа.
Беннелл пожал плечами:
— Вы имеете право на собственную точку зрения.
Но тон его говорил: «Даже если вы невежественны, высокомерны и узколобы».
Подавшись вперед на стуле, Лиленд спросил:
— А вы, доктор? Вы считаете, что ГИПК прав?
Беннелл уклончиво ответил:
— Я не тот, кого вы ищете, полковник. Я не посылал эти снимки Корвейсису и Блокам.
— Хорошо, доктор. Итак, вы поможете мне устроить допросы с применением наркотиков? Даже если мы наладим полиграф, полученные ответы будут менее достоверны, чем полученные с помощью тиопентала натрия и других веществ.
Беннелл нахмурился:
— Некоторые будут категорически возражать. Это люди с чрезвычайно развитым интеллектом, полковник. Интеллектуальная жизнь — главное для них, и они не захотят подвергаться риску химического воздействия, которое может отрицательно повлиять на их умственные способности, хотя бы и в ничтожной степени.
— Эти средства не оказывают такого влияния. Они безопасны.
