Норман Хаззерт погиб от «случайного» взрыва газа через два месяца после возвращения Джека в Штаты. А еще через два месяца Джек ловко, с военной точностью, ограбил банк и на эти деньги перевел Дженни в частную клинику.
Убийство Хаззерта не принесло Джеку покоя, напротив, он впал в депрессию. Убийство на войне отличалось от убийства в мирной обстановке. Джеку не было свойственно то безразличие к человеческой жизни, которое требуется, если ты убиваешь не из самозащиты.
А вот грабить ему очень понравилось. После успешной операции в банке он пребывал в возбужденном, возвышенном, восторженном состоянии. В ограблении было нечто терапевтическое. Преступления стали смыслом его жизни. Так продолжалось до недавнего времени.
Теперь, сидя у кровати Дженни, Джек Твист размышлял о том, что будет двигать им дальше, день за днем, если не серьезные кражи. Кроме краж, у него оставалась только Дженни. Но теперь он мог быть спокоен за ее будущее: денег накопилось достаточно. Поэтому единственным смыслом его жизни стали посещения клиники несколько раз в неделю: созерцание безмятежного лица Дженни, прикосновение к ее руке и молитва о чуде.
По иронии судьбы у такого человека, как он, расчетливого, самодостаточного индивидуалиста, остались только надежды мистического свойства.
Размышляя над этим, он услышал, как Дженни издала тихий булькающий звук. Затем последовали два быстрых вдоха и один протяжный стрекочущий выдох. Джек, поднимаясь со стула, пережил безумное мгновение: впервые за более чем восемь лет он надеялся — почти — увидеть ее открытые глаза, осмысленный взгляд — чудо, о котором грезил столько времени. Но глаза Дженни оставались закрытыми, мышцы лица — вялыми. Он приложил ладонь к ее щеке, потом переместил руку на шею в поисках пульса. Случившееся оказалось не чудом, а его противоположностью, будничным и неизбежным событием: Дженни Твист умерла.
Чикаго, Иллинойс
На Рождество в детской больнице Святого Иосифа оставалось всего несколько дежурных врачей, но ординатор по имени Джарвил и интерн по имени Клайнет горели желанием поговорить с отцом Вайкезиком об удивительном выздоровлении Эммелайн Халбург.
Клайнет, напористый молодой человек с копной непослушных волос, провел Стефана в комнату для консультаций, чтобы показать историю болезни Эмми и рентгенограммы.
— Пять недель назад она начала принимать намилоксиприн, новое лекарство, недавно одобренное федеральным агентством.
Доктор Джарвил, ординатор, вкрадчивый, с тяжелыми веками, вскоре присоединился к ним. Он тоже был явно взволнован тем, что Эммелайн Халбург так резко пошла на поправку.
— Намилоксиприн оказывает различное воздействие при костных заболеваниях, вроде того, что у Эмми, — сказал Джарвил. — Во многих случаях он останавливает разрушение надкостницы, способствует росту костных клеток и стимулирует накопление межклеточного кальция. Когда болезнь поражает главным образом костный мозг, как у Эмми, намилоксиприн создает необычную химическую среду в костном мозге и гаверсовых каналах. Эта среда чрезвычайно враждебна к микроорганизмам, но способствует росту мозговых клеток, кроветворению и образованию гемоглобина.
— Правда, считается, что это лекарство действует не так быстро, — вставил Клайнет.
— По существу, оно препятствует дальнейшей деградации, — сказал Джарвил. — Может остановить ухудшение. Да, конечно, оно способствует восстановлению, но не такому, какое мы видим у Эмми.
— Быстрое восстановление, — сказал Клайнет, ударяя себя по лбу ладонью, словно вбивая этот удивительный факт в свой косный разум.
Стефану показали рентгенограммы за последние шесть недель, на которых ясно были видны изменения в костях и суставах Эмми.
— Она принимала намилоксиприн три недели, без каких-либо заметных эффектов, и вдруг две недели назад началась ремиссия, более того, стали восстанавливаться поврежденные ткани.
Время начала улучшения точно совпадало с первым появлением странных колец на ладонях Брендана Кронина. Однако Стефан Вайкезик не упомянул об этом совпадении.
Джарвил показал новые рентгенограммы и результаты анализов, которые свидетельствовали о значительном улучшении состояния гаверсовых каналов — сложной сети малых кровеносных и лимфатических сосудов в костях, способствующих их здоровью и восстановлению. Многие сосуды были закупорены чем-то вроде бляшек, которые образовывались при прохождении по ним крови. Но за последние две недели бляшки почти рассосались, полностью восстановилась циркуляция, необходимая для излечения и регенерации тканей.
— Никто даже не подозревал, что намилоксиприн может так очищать каналы, — сказал Джарвил. — Нигде нет таких сведений. Да, порой происходит некоторая очистка, но только из-за того, что болезнь в целом берется под контроль. Ничего похожего на наш случай. Удивительно.
— Если восстановление продолжится с такой же скоростью, — заметил Клайнет, — Эмми месяца через три будет нормальной, здоровой девочкой. Фантастика!
— Да, она может выздороветь, — сказал Джарвил.
Они улыбнулись отцу Вайкезику. Ему не хватило мужества сказать, что их упорная работа и чудесное лекарство не имеют никакого отношения к выздоровлению Эммелайн Халбург. Врачи пребывали в эйфории, и Стефан умолчал, что Эмми обязана своим излечением некоей силе, гораздо более таинственной, чем современная медицина.
Милуоки, Висконсин
Рождество с Люси, Фрэнком и внуками оказалось веселым и целебным для Эрни и Фей Блок. Выйдя прогуляться (только вдвоем) ближе к концу дня, они чувствовали себя лучше, чем когда-либо за последние месяцы.
Погода для прогулок стояла идеальная: холодно, свежо, но без ветра. Последний снегопад прошел четыре дня назад, поэтому тротуары были вычищены. С приближением сумерек воздух замерцал фиолетовым сиянием.
В плотных пальто, с шарфами на шее, Фей и Эрни шли под руку, оживленно разговаривали о событиях дня, радовались рождественским инсталляциям в соседских двориках. Прошедшие годы словно улетучились, и оба чувствовали себя как новобрачные — молодые, полные надежд.
Со времени их приезда в Милуоки 15 декабря, десять дней назад, у Фей появились основания надеяться, что все образуется. Эрни, казалось, чувствовал себя лучше, в его походке вновь появилась уверенность, в улыбке — искренняя доброта. Он купался в любви дочери, зятя и внуков, и этого оказалось достаточно, чтобы прогнать парализующий страх, с некоторых пор управлявший его жизнью.
Терапевтические сеансы у доктора Фонтелейна (пока что их состоялось шесть) тоже прошли очень успешно. Эрни продолжал бояться темноты, но не испытывал перед ней такого ужаса, как в Неваде. Доктор сказал, что лечить фобии гораздо легче, чем многие другие психиатрические нарушения. В последние годы психиатры обнаружили, что в большинстве случаев симптомы вызывались болезнью, а не призраками неразрешенных конфликтов в подсознании пациента. Теперь для лечения того или иного состояния не считалось необходимым или даже возможным искать его психологические причины. Долгие терапевтические курсы остались в прошлом, отныне пациента обучали методам восстановления нормального психического состояния, которые могли устранить симптомы за несколько месяцев, даже недель.
