Второго января, в четверг, Джинджер попросила задать вопросы о ее последнем ночном сновидении, которое она не могла вспомнить. В четвертый раз после Рождества она кричала во сне: «Луна!» — с таким неистовством, что разбудила всех обитателей «Бейвотча».
— Думаю, это сон о том месте и том времени, которые у меня украдены. Введите меня в транс, и, может быть, мы узнаем что-нибудь.
Но когда он загипнотизировал Джинджер и обратился к ее сну, та отказалась отвечать и погрузилась в состояние более глубокое, чем гипнотический транс. Пабло снова наткнулся на блок Азраила, а следовательно, во сне Джинджер погружалась в запретные воспоминания.
В пятницу они не встречались — Пабло нужен был свободный день, чтобы почитать про блоки памяти всяких видов и обдумать дальнейшую тактику.
Все сеансы, проведенные после Рождества, записывались на магнитофон. Теперь Пабло уселся в своем кабинете за столом в стиле шератон — точнее, за его современной копией — и потратил несколько часов на прослушивание записей. Он искал слово или изменение интонации, на которые не обратил внимания во время сеанса.
И не услышал ничего настораживающего, хотя отметил, что в голосе Джинджер послышалась нотка волнения, когда они добрались до 31 августа позапрошлого года. Тогда он не услышал ничего драматического, что могло бы привлечь его внимание. Но, сжав все сеансы в один день, используя быструю перемотку для перехода от одного дня к другому, он нащупал некую закономерность — устойчиво нараставшую тревогу — и заподозрил, что они приближаются к событию, скрытому за блоком Азраила.
Поэтому во время их шестого сеанса после Рождества, в субботу, 4 января, Пабло не удивился, когда случился прорыв. Джинджер, как обычно, сидела в кресле у эркерного окна, за которым падал мелкий снежок. Ее серебристые волосы отливали призрачным светом. Когда он подвел ее к июлю позапрошлого года, Джинджер нахмурилась, заговорила шепотом, голос ее стал напряженным, и Пабло понял, что она приближается к моменту позабытого потрясения.
Он уже провел ее через напряженный период, когда она работала хирургом-ординатором в Мемориальном госпитале, до того момента, когда она впервые появилась перед доктором Джорджем Ханнаби, в понедельник, 30 июля, — более семнадцати месяцев назад. Ее воспоминания оставались ясными и полными подробностей, и Пабло провел ее через воскресенье, 29 июля, когда она обосновалась в своем новом доме. Июль: 28, 27, 26, 25, 24-е… в эти дни она распаковывала свои вещи, покупала мебель… 21, 20, 19-е… Восемнадцатого июля появился фургон, доставивший ее пожитки из Пало-Алто, штат Калифорния, где она два года проходила углубленный курс сосудистой хирургии. Еще дальше назад… 17 июля она приехала в Бостон на машине и сняла номер на одну ночь в «Холидей-инн гавернмент сентер», поближе к Бикон-Хилл. В новом доме она еще не могла остановиться — там не было кровати.
— На машине? Вы проехали через всю страну из Стэнфорда?
— Это был мой первый в жизни отпуск. Я люблю ездить, и мне представился шанс увидеть страну, — сказала Джинджер, но таким зловещим голосом, словно речь шла о путешествии по аду, а не о трансконтинентальной поездке.
И тогда Пабло начал проводить ее по всем дням путешествия, через средне-западную глубинку, в обход северного гребня скалистых гор, через Юту и Неваду. Так они добрались до утра вторника, 10 июля. Предыдущую ночь она провела в мотеле, а когда Пабло спросил название, ее пробрала дрожь.
— «Т-транквилити».
— Мотель «Транквилити»? Где это? Опишите его.
Ее руки на подлокотниках кресла сжались в кулаки.
— В тридцати милях к западу от Элко, на восьмидесятой федеральной трассе.
Джинджер описала мотель и гриль-кафе «Транквилити» — неохотно, настороженно. Это место отчего-то нагоняло на нее страх. Все мышцы ее тела напряглись.
— Значит, вы провели ночь девятого июля в мотеле. Это был понедельник. Хорошо. Итак, сегодня понедельник, девятое июля. Вы приехали в мотель. Вы там еще не появились, только подъезжаете… Который час?
Джинджер не ответила, ее дрожь стала заметнее, а когда Пабло повторил вопрос, сказала:
— Я приехала не в понедельник. В-в-в пятницу.
Пабло удивленно переспросил:
— В предыдущую пятницу? Вы оставались в мотеле «Транквилити» с пятницы, шестого июля, до вторника, десятого июля? Четыре ночи в маленьком мотеле у черта на куличках? — Он подался вперед на своем кресле, поняв: наконец-то обнаружено время, когда ей устроили промывку мозгов. — Зачем вам понадобилось оставаться там так долго?
Она ответила каким-то деревянным голосом:
— Там очень спокойно. Ведь у меня был отпуск. — Ее голос становился все более невыразительным, лишался оттенков. — Понимаете, мне нужно было отдохнуть, а там отлично отдыхается.
Старый иллюзионист отвернулся от нее, посмотрел на чуть светящийся снег, падавший с угрюмых серых небес за окном, и тщательно обдумал следующий вопрос, прежде чем задать его.
— Вы сказали, что в мотеле нет бассейна. И номера, которые вы описали, далеко не роскошные. Это не отель на берегу моря, где хочется побыть подольше. Чем, скажите на милость, вы занимались в этой медвежьей дыре четыре дня?
— Я уже сказала: я расслаблялась. Всего лишь расслаблялась. Спала. Прочла пару книг. Смотрела телевизор. Дом стоит в долине, но прием хороший, потому что на крыше есть тарелка. — Ее манера речи совершенно изменилась, она говорила так, будто читала по писаному. — После двух напряженных лет в Стэнфорде мне нужно было провести несколько дней, абсолютно ничего не делая.
— И какие книги вы прочли в мотеле?
— Я… я не помню.
Руки Джинджер по-прежнему были сжаты в кулаки, внутреннее напряжение не спадало. На лбу, чуть ниже линии волос, появились бусинки пота.
— Джинджер, вы сейчас там, в номере мотеля. Читаете. Понимаете? Вы читаете то, что читали тогда. Посмотрите на название книги и скажите мне.
— Я… нет… нет названия.
— У всех книг есть названия.
— Нет названия.
— Потому что на самом деле никакой книги нет, правда? — сказал он.
— Да. Я просто расслаблялась. Спала. Прочла пару книг. Смотрела телевизор, — сказала она тихим мертвым голосом, лишенным всяких эмоций. — Дом стоит в долине, но прием хороший, потому что на крыше есть тарелка.
— И какие телепрограммы вы смотрели? — спросил Пабло.
— Новости. Фильмы.
— Какие фильмы?
Она поморщилась:
— Не помню.
Пабло не сомневался: Джинджер ничего не помнит именно потому, что ничего такого не делала. Да, она останавливалась в этом мотеле — потому что смогла подробно описать его, — но не вспомнила книг и телепрограмм, потому что ни минуты не провела за чтением или перед телевизором. После продуманного гипнотического внушения она стала утверждать, будто делала то, чего не делала, и, более того, смутно «помнила», что занималась этим. Но ее воспоминания были искусственными, призванными скрыть то, что на самом деле происходило в мотеле. Специалист по промывке мозгов мог внедрить в человека ложные воспоминания, но даже при величайшем тщании не мог сделать их такими же убедительными, как настоящие.
